«Глобальная бензоколонка». Будущее Ближнего и Среднего Востока

Теракты в Мумбаи заставляют спросить: кто следующий? Какие испытания ждут «мир меча», лежащий за пределами «мира ислама», простершегося от североафриканской Атлантики до западных границ Индостана — на Ближнем и Среднем Востоке русского Генштаба, границы которого почти совпадают с Большим Ближним Востоком Госдепартамента США? Именно там идет возглавляемая Соединенными Штатами Война за Демократию, которая все больше напоминает войну за нефть, газ и трубопроводы. Героем ее пока является президент Буш, а завтра станет президент Обама, хотя не следует забывать и об амбициозном Саркози, самом активном из лидеров Европы. Там же находится и центр Борьбы За Ислам, подозрительно похожей на борьбу за передел власти в исламском мире, монархии и авторитарные режимы которого с трудом сдерживают натиск борцов за торжество местного парламентаризма, выступающих под ортодоксально-религиозными лозунгами. Культовой фигурой этого лагеря является Осама бен Ладен.

Происходящее — не киплинговское противостояние Востока и Запада. Сунниты воюют с шиитами в Афганистане, Пакистане, Ираке и Ливане, объединяясь лишь против христиан и других «неверных». Увы, история восточного христианства закончена: безопасность христианских общин гарантирована только в асадовской Сирии, исламском Иране и вестернизированном Израиле. Этому способствует и демография: опережающий прирост числа мусульман по отношению к конфессиональным меньшинствам и шиитов по отношению к суннитам. Вооруженное противостояние идет и в исламских субконфессиях: шииты Басры и Багдада сражаются между собой столь же увлеченно, как суннитские племена Ирака с боевиками Аль-Каиды. «Треугольник власти» региона по-прежнему образуют армии и спецслужбы, традиционалисты, реализующие интересы через племенные структуры и религиозные ордена, и политические объединения исламистов. Но ослабление монархий и автократий, смягчение методов подавления под влиянием Запада, деградация светских институтов, погрязших в коррупции, увеличение роли клановых связей за счет государства привели к радикальной исламизации ближневосточной демократии.

Все против всех

Угроза дестабилизации стоит перед такими странами арабского мира, как Египет и Оман, из-за проблемы наследования верховной власти. "Республиканская монархия": передача власти по наследству, как в Сирии Асадов, в Пакистане Бхутто, в Индии Ганди-Неру и постсоветских исламских республиках, далеко не везде может быть выходом из ситуации. Противостояние берберов и арабов в африканском Магрибе, курдов с турками и арабами в Восточной Анатолии и иракском Курдистане, пуштунов с узбеками, таджиками и хазарейцами в Афганистане угрожает территориальному единству стран, на территории которых происходит. Впрочем, о территориальном единстве Ирака и Афганистана говорить уже поздно, в отличие от Турции и Алжира, где местный генералитет сдерживает введение европейских правил внутриполитической игры, обеспечивающих права меньшинств за счет разрушения государства. Усиливается борьба этнических и конфессиональных меньшинств региона за культурную автономию и бюджетные ресурсы. Ограничения, налагаемые на преподавание национальных языков и литературы, как и проводимые властями программы арабизации и отуречивания, лишь провоцируют конфликты. Это в полной мере касается и борьбы с традиционной одеждой, символом которой стал женский головной платок, а также запретов на деятельность исламских политических партий.

За нефть Судана идет ожесточенная „схватка бульдогов под ковром“ между США и Китаем, для которого эта страна — основной плацдарм экономической экспансии в Африку. Судан вряд ли переживет референдум 2011 г., в ходе которого его население должно решить вопросы единства страны. Последнее зависит не только от сепаратизма южан, но и от проблемы Дарфура, связанной с наступлением Сахары, остановить которое не в силах ни ООН, ни Африканский Союз. Расколотое до атомарного состояния Сомали, мировой центр морского пиратства, демонстрирует бессилие попыток „мирового сообщества“ обуздать племенные группировки, снабженные современным оружием, оставаясь в рамках международного права.

Ливан и палестинские территории охвачены вялотекущей гражданской войной и представляют, несмотря на свою слабость, немалую угрозу для соседей. Действующие на их территории Хезболла, ХАМАС и другие исламские группировки парализовали не только местных соперников и западных „миротворцев“, но и израильский ЦАХАЛ (армия обороны Израиля). В самом Израиле национальные интересы отстаивают разве что поселенцы, являющиеся в основе своей — вопреки распространенному мнению — не религиозными фанатиками, а национально ориентированной интеллигенцией, ядро которой составляют представители среднего класса, многие из которых — „русского“ происхождения. Политическая же элита Израиля под давлением США продолжает декларировать приверженность „мирному процессу“ и обсуждать, не обращая внимания на требования самих палестинцев, планы создания палестинского государства — этой химеры мировой геополитики. Не исключено, впрочем, что мировой экономический кризис покончит с „дорожной картой“, „арабской инициативой“ и другими планами, на реализацию которых ежегодно выделяются миллиарды долларов с тем большим упорством, чем менее заметные результаты они приносят. Пока же Израиль для арабских монархий Персидского залива — единственный реальный противовес Ирану, амбиции которого страшат его соседей.

Военная операция против Ирана, если она не станет итогом его противостояния с Израилем в ближайшее время, может отойти в область теории. Западные армии завязли в Ираке, терпят поражение в Афганистане — этой мировой наркофабрике, где их теснят воскресшие из небытия талибы, и не исключено, что вскоре вынуждены будут решать проблему ядерных арсеналов Пакистана. Если падение цен на нефть не ослабит иранскую экономику, ИРИ может войти в ядерный клуб, похоронив систему нераспространения и открыв туда дорогу Индии и Израилю, а может быть, и Пакистану. Не исключено и возникновение режима взаимного ядерного сдерживания Ирана и Израиля по образцу индо-пакистанского. При этом Иран остается парламентской демократией и государством значительно более устойчивым, чем Пакистан, к власти в котором на волне „борьбы с авторитарным режимом генерала Мушаррафа“ пришли, при поддержке США, коррумпированные политические группы, которые в 90-х годах привели к власти в Афганистане талибов.

Новая Большая Игра: США начинают и —?..

Привлекал бы к себе Афганистан то внимание, которое привлекает сегодня, если бы территория этой страны не была потенциальным мостом для транзита углеводородов Центральной Азии на мировой рынок в обход России и Китая? Поддерживались бы извне сепаратисты Белуджистана, если бы через его территорию не пролегала трасса газопровода Иран-Пакистан-Индия? Удержался бы у власти в Исламабаде „недемократичный“ Первез Мушарраф, эффективно боровшийся с исламистами, если бы не пытался построить отношения не только с США, но и с соседями — Индией, Китаем и Ираном? Список вопросов можно расширить за счет Западной Сахары с ее фосфатами и Мавритании, государственный переворот в которой удивительным образом совпал с обнаружением там нефти. Провоцирующая межгосударственные и внутренние конфликты Большая Игра: новое противостояние Великих держав (точнее, Соединенных Штатов и всех остальных) из-за минеральных ресурсов — реальность сегодняшнего дня. Счастливое исключение — Кипр лишь подтверждает правило: именно отсутствие на острове углеводородов может стать той основой, которая позволит киприотам объединиться.

Границы „Нового Ближнего Востока“ на картах, тиражируемых американской школой геополитики, мало похожи на сегодняшние. Не исключено, что государства, которые согласно этим картам должны возникнуть на месте Судана и Саудовской Аравии, Израиля и Турции, Иордании и Сирии, Ирака и Ирана, Афганистана и Пакистана останутся предметом стратегической игры. Но если верно обратное, не стоит забывать, что итог такой игры — „управляемый хаос“ — легко превращается в неуправляемый. Демократия западного типа — не самая плохая система. Однако в качестве инструмента, призванного ускорить модернизацию стабильных, но „устаревших“ систем власти, она не менее разрушительна, чем советская теория социалистического строительства. Насильственное внедрение и той, и другой на Востоке не приводило, не приводит и не приведет ни к чему хорошему независимо от того, будет ли он Большим или Ближним и Средним.

„Мировое сообщество“ — бессилие всесильных

Региональные конфликты, в результате которых сотни тысяч человек гибнут, а миллионы становятся беженцами, не привлекают ни ресурсов, ни усилий „мирового сообщества“, которые соответствовали бы масштабам этих трагедий, в отличие от палестинского вопроса, превратившегося в витрину международного „миротворчества“, десятилетиями движущегося по кругу. То же самое можно сказать о распространении оружия массового поражения, милитаризации, пиратстве, работорговле, производстве наркотиков, экологических проблемах, опустынивании, демографическом кризисе, в ряде стран необратимом, и нехватке пресной воды, провоцирующей в близком будущем „водные войны“ на Аравийском полуострове.

ООН, МВФ, Всемирный банк и другие „столпы“ современного мироустройства справедливо критикуют за неспособность изменить состояние дел на Ближнем и Среднем Востоке. Однако решить проблемы региона извне насильственным путем также не удалось: численность войск НАТО в Афганистане, „коалиции“ в Ираке и всех вместе взятых миротворческих миссий не составляет и трехсот тысяч человек, а с персоналом „частных охранных компаний“ не дотягивает до четырехсот. Слабая боеспособность значительной части воинских контингентов Запада лишь подчеркивает ограниченность людских ресурсов, которые бывшие метрополии и их союзники могут направить на защиту своих интересов в регионе. Неизвестно, как воевали в Ираке „новые колониальные державы“ — Грузия, Польша и страны Балтии, но британские войска в Ираке, итальянские и немецкие в Афганистане и Ливане стремились и стремятся избегать столкновений с местными вооруженными формированиями любой ценой.

Ближайшее будущее Ближнего и Среднего Востока — борьба „всех против всех“, в которой шансы радикальных исламистов — единственной силы, способной подчинить племена и полевых командиров, выше, чем они были до начала „крестового похода против международного терроризма“. Сокращение территорий, контролируемых западными войсками. Обостряющаяся в условиях экономического кризиса конкуренция между западными союзниками. Гонка вооружений. В обозримой перспективе регион останется „глобальной бензоколонкой“ и источником нестабильности. И нестабильность эта будет расти пропорционально числу эмигрантов с Ближнего Востока в Северной Америке и Европе, пока мир не изменится. Каким он станет — это уже другой вопрос.