Наступает ли закат гегемонии США?

Предлагаемый материал, состоящий из двух частей, рассматривает меняющуюся роль США в экономике и безопасности земного шара.

Часть I

Анализ тенденций последнего времени показывает, что США, возможно, теряют бразды правления, и Азия, по-видимому, станет крупнейшей и наиболее динамичной экономической силой мира. Уже теперь азиатские финансовые институты приходят на помощь почтенным компаниям с Уолл-Стрит, а, например, индийская фирма «Тата Моторс», получив контроль над брэндами «Ягуара» и «Лэнд Ровера», готова конкурировать на международных рынках элитных автомобилей – вот лишь отдельные символы экономического натиска со стороны Азии. Её наиболее смелые компании, опираясь на обширные национальные рынки и высокий уровень накоплений, стремятся пробовать себя в океане международных инвестиций и соревноваться с устоявшимися транснациональными корпорациями, считающими земной шар своей вотчиной. Азиатские фирмы и впредь продолжат удивлять западные транснациональные компании своей активностью в сферах инвестиций, слияний и поглощений за рубежом, а также демонстрацией новой бизнес-культуры.

В настоящее время на наших глазах происходит тектонический взрыв в мировой экономике – азиатские страны переживают подъём с перспективой сменить США в качестве глобальной доминирующей экономической державы. Абсолютные цифры пока говорят о главенстве Америки, однако руль управления ускользает из её рук, что подтверждают нарождающиеся тенденции.

Наиболее убедительным сигналом сказанного является то, что Азия пошла своим путём, уменьшая зависимость от США. Журнал «Экономист» сообщал 24 февраля 2007 года, что рост китайского экспорта в 2006 году составил 2,2% при увеличении ВВП на 11%, при том, что в 2005 году рост экспорта составлял 2,7%. Ожидаемое увеличение в 2007 году – 1,6%. По данным Азиатского банка развития, в течение последних пяти лет доля внутреннего спроса инвестирования на низовом уровне, а также потребления, составляла более 80% в экономическом росте. По оценкам названного банка, в 2007 году на США, Европу и Японию в 2005 году приходилось 43,3% совокупного экспорта из стран Азии, в сравнении с 53,2% в 1985 году.

Мировые накопления также происходят в Азии (за исключением Ближнего Востока с его нефтеэкономикой). Возможно, это не нравится азиатам, но континент пош ёл на уступки, позволил авторитетным западным финансовым институтам географически распределить свои накопления, инвестируя их там, где это наиболее выгодно. Вместе с тем, большинство азиатских банков и фондов разумно не использовали рискованные инструменты, которые включали финансовые ипотечные кредиты, исходившие из Соединённых Штатов. Ипотечный кризис, вызванный нарастающим числом дефолтов в результате падения цен на жильё и неспособности домовладельцев платить растущие проценты по ипотеке, выявил изъяны почтенных фирм с Уолл-Стрит. Многие из них обратились за помощью к азиатским денежным мешкам. Список западных финансовых институтов, положившихся на поддержку из Азии, как бы взят из справочника «Кто есть Кто в международных финансах»: например, сингапурская «Дженерал Инвестмент Корпорэйшн» приобрела у «UBS» пакет акций на 9,7 млрд долл., а китайская «Чайна Инвестмент Корпорэйшн» сделала вливание в «Морган Стэнли» на сумму 5 млрд долл. Эта поддержка не означает получения контроля или собственности, но сигнализирует, что инвестиционные решения не могут теперь приниматься без учёта мнения Азии. Очертания того, что ожидает мир, проявились в феврале 2008 года: горнорудный концерн «ВНР» хотел приобрести своего конкурента «Rio Tinto» для создания гиганта, который бы «сидел» на одной трети мировой торговли железной рудой и стал бы крупнейшим производителем алюминия и угля. Китай, опасаясь, что новая компания использует свою мощь для взвинчивания цен, вмешался в целях не допустить слияния. Имея «бюджет на войну» в сумме 120 млрд долл., китайская алюминиевая компания «Чиналко» ввязалась в драку, предложив покупку фирмы «Rio Tinto».

Мультинациональные компании азиатского происхождения, исключая Японию, не только соперничают с имеющимися западными транснациональными фирмами, но и вырабатывают собственные пути бизнеса. Компании из маленьких государств, например, Сингапура, проявляют активность, как можно видеть на примере «Singtel» и «DBS», каждая из которых инвестирует в других азиатских странах, но пока не выходит на мировую арену. Китайские и индийские компании не столь скромны: китайские «Lenovo», «Petrochina» и «CNOOC» раскинули свои крылья на весь мир; индийские компании, такие как «Mittal Steel», «Tata», «Wipro» и «Infosys» также включаются в большую игру.

Азиатские компании демонстрируют активность в слияниях и поглощениях. Так произошло с покупкой фирмой «Lenovo» компьютерного подразделения корпорации «IBM». Индийская «Mittal Steel» приобрела «Arcelor», крупнейшего производителя стали в Европе, консолидировав таким образом своё положение мирового лидера в производстве стали. «Tata Group» запускает производство народного автомобиля ценой в 2 500 долл. И намеревается купить две британские культовые автокомпании: «Ягуар» и «Land Rover». Неопытные в сравнении с устоявшимися западными транснациональными компаниями, большинство азиатских фирм, особенно китайских, предпочитают пройти путь миноритарных акционеров – на начальной стадии превращения в глобальных игроков. «Индустриальный и Коммерческий Банк Китая» приобрёл 20% акций крупнейшего банка Южной Африки «Standard Bank», работающего в 18 других африканских странах, таким образом получив плацдарм на континенте. Две китайские фирмы соревнуются за 20% акций компании «Mount Gibson», австралийского производителя железной руды. Крупнейший банк Индии «ICIC» присутствует в 18 странах, имея там дочерние компании, филиалы и представительства. Международные операции составляют порядка 23% консолидированных активов этого банка. Возникает волнующий вопрос – появится ли в будущем новая корпоративная культура, выработанная бизнесом по-азиатски (более осторожным, ориентированным на создание сетей и свободного от ежеквартальной публикации завышенных прибылей) или же новые мультинациональные компании, родившиеся за пределами Азии, продолжат использовать существующие формулы?

Наиболее вероятным результатом является постепенная трансформация корпоративной культуры, ведущая к лишению западных компаний их монополии не только на занятие бизнесом, но и на право определять контуры бизнес-культуры. По общему признанию, в Японии, Китае, Индии и странах Юго-Восточной Азии сложились весьма различные практики ведения бизнеса. Эти различия схожи с теми, которые наблюдаются в практике ведения бизнеса в США, с одной стороны, и в европейских странах, с другой. И всё же, фундаментальным отличием азиатской бизнес-культуры от западной остаётся то, что последняя сфокусирована на получении краткосрочной прибыли. Этот фактор способствовал катастрофам компаний «Enron» и «WorldCom».

Реакция западного мира на подъём Азии является по своей природе оборонительной, граничащей с протекционизмом. В течение десятилетий Запад, и особенно США, восхваляли свободный рынок, свободную торговлю и сопутствующие принципы. Теперь, по мере того, как пришельцы вроде Китая и Индии используют сводную конкуренцию для размывания доли на рынке, принадлежавшей традиционным державам, их тон изменился: США ввели импортные тарифы на сталь в 2002 году, Бразилия оспорила американские субсидии на хлопок в 2005 году, а в июле 2007 года Комитет по финансам Сената США проголосовал (20 против 1) за законопроект, который бы позволил американским корпорациям добиваться введения антидемпинговых пошлин на товары из любой страны, которая поддерживает «фундаментально искажённый» обменный курс своей валюты. Окончательное принятие данного законопроекта маловероятно, однако подобные шаги свидетельствуют об изменении вектора американского подхода.

США и ЕС критикуют Китай за то, что он не проводит ревальвацию юаня. Многие политики оспаривают свободную торговлю как лучшую модель в эру глобализации и говорят об экономическом суверенитете Америки. И даже, поскольку национальные фонды выручают американские финансовые фирмы из беды с невозвратом «плохих» кредитов («sub-prime»), политики и инвесторы беспокоятся о размерах и целях доноров, настроены на введение ограничений, как это было сделано Конгрессом США, остановившим в 2006 году переход американских портов под контроль консорциума, находящегося в Дубае.

В течение 2008 года Азия может укрепить своё положение крупнейшей и наиболее динамичной экономики. Однако, пока не ясно, намерена ли Азия, и позволят ли ей, взять на себя политическую ответственность, которая сопутствует экономической мощи. Откажутся ли США и Европа от институционального влияния, которое более не отражает реальность? Встаёт вопрос, как долго члены «Большой восьмерки» могут обсуждать проблемы мировой экономики без Китая и Индии в качестве постоянных членов этого клуба и как может функционировать Международный валютный фонд с несбалансированными квотами – 16,79% для США, 5,88% для Германии, по 4,86% для Англии и Франции, в сравнении с 3,66% для Китая и 1,89% для Индии.

Такой дисбаланс между богатством и влиянием является рецептом для поддержания застоя, парализующего любые попытки создать новую структуру, которая бы приняла эстафету у нынешней, так умно сооружённой почти 60 лет назад, давшей миру известную «троицу» – Международный валютный фонд, Всемирный банк и Генеральное соглашение по тарифам и торговле.
Часть II

В Кэмбридже стало модным рассуждать о наступлении многополярного мира, в котором США сталкиваются с растущей конкуренцией со стороны поднимающихся великанов – объединённой Европы, Китая и Индии, или возрождающихся держав, подобно России и Японии. Сторонники такого «мультиполярного видения мира» утверждают, что они придерживаются «реалистичного» подхода к международным отношениям. По их мнению, США должны отказаться от «идеологического крестового похода» и вступить в соревнование за влияние с другими глобальными «полюсами» в стиле «Великой игры» на «ничейных полях», таких как Африка или Латинская Америка.

Однако реализм хорош лишь настолько, насколько верна его оценка реальности. Точка зрения о борьбе держав за мировое лидерство представляет собой вводящую в заблуждение оценку международных отношений в настоящее время и в будущем. Сторонники такого «многополярного видения мира» часто путают огромный потенциал своих гигантов-фаворитов с их действительным влиянием. Нередко они упускают из вида огромные внутренние трудности, которые должны преодолеть растущие державы для реализации своего потенциала. И самое важное – они не отдают себе полный отчёт о стратегических взаимоотношениях между этими гигантами в ходе их одновременного подъёма и о стратегических возможностях, которые создаёт этот фактор для Соединённых Штатов.

Среди растущих держав Европейский Союз, бесспорно, располагает самой крупной экономикой с сильной валютой и сравнительно многочисленным и процветающим населением. Вместе с тем, после продолжительного рывка в развитии, Европа переживает серьёзную проблему внутренней консолидации. Она ещё страдает от слабой системы безопасности, зависимой от НАТО, а также оттого, что Брюссель остаётся скорее правовым, чем исполнительным центром. Хотя Европейский Союз преследует стратегические интересы в соседних регионах, таких как Центральная Азия и Северная Африка, он поступает так не ради дальновидных целей глобальной конкуренции, а по региональным экономическим причинам. Европа пока не соревнуется ни в одной из «Великих игр» по простой причине – она ещё не объединена. Отклонения конституции Европейского Союза отдельными странами-участниками свидетельствуют о сохранении серьёзного сопротивления дальнейшей интеграции.

Россия, переживающая возрождение после недавней стабилизации экономики, часто упоминается как будущая глобальная держава. Однако она стоит перед тяжёлыми внутренними вызовами, которые носят долговременный характер. Население страны убывает и стареет, её обширные территории в Сибири становятся безлюдными после прекращения субсидирования, осуществлявшегося в советское время. Добывающие отрасли, такие как нефте-газодобыча, горнорудная промышленность и лесозаготовки дают 80% российского экспорта и 30% доходов правительства, в то время как обрабатывающие отрасли в основном устарели и являются неконкурентоспособными. Поэтому у России возникнут сложные вопросы с самоидентификацией в качестве ведущей мировой державы, с трудом вырабатывающей оценку своей глобальной роли, соответствующей её долговременным демографическим и экономическим реальностям.

Япония переживает подобную проблему самооценки в качестве «самой развитой» страны в Азии на протяжении более века. Теперь она стоит перед суровой реальностью: когда соседи её догонят, Япония вновь превратится в географически маленькую островную страну, бедную ресурсами и зависящую от торговли, тревожно живущую среди крупных перенаселённых соседей на континенте. Её население – в основном миролюбивое и процветающее, в то время как среди соседей распространён национализм. В отличие от Европы, Восточной Азии ещё предстоит избавиться от исторических обид, пограничных споров, вкуса к грубой национальной силе. Как подтвердила сама Япония, экономический подъём может быть действительно быстрым, поэтому её нынешняя экономическая мощь не гарантирует влияния в будущем. Более того, при сохранении барьеров на пути быстрой ремилитаризации, рост национальной мощи Японии непременно будет медленней, чем развитие пока ещё растущих соседей, поэтому относительное стратегическое положение Токио в Восточной Азии будет только слабеть. Либо ремилитаризация, либо эрозия собственного понимания лидерства Японии в регионе, возможно, потребуют глубокой переоценки послевоенного консенсуса относительно национальных целей страны.

Индия считает себя подающей надежды державой, гордящейся своей демократией и в то же время тяготеющей к традиционной, жёсткой силе. Будучи многообразной и ещё бедной страной, она стоит перед гигантскими внутренними вызовами. Её промышленная база и инфраструктура нуждаются в коренной перестройке. Кроме того, Индия ограничена географическими рамками Южной Азии, и «в её боку имеется шип» – Пакистан. Замкнутая в пространстве между Пакистаном, Бирмой и Гималаями, Индия не сможет реализовать свои амбиции за пределами субконтинента, пока не будет обеспечена безопасность по её периметру.

Китай граничит с тремя амбициозными гигантами – Индией, Россией и Японией. Его окружение гораздо жёстче, чем окружение Европы или США. Подобно Индии, Китай – большая бедная страна с многочисленными внутренними проблемами. В отличие от Европы и Америки, существующая в КНР форма правления в идеологическом плане не пользуется широкой поддержкой. В сравнении с российской или даже японской, китайская военная машина находится на стадии модернизации. В последнее время в Америке и Европе стало модным описывать «экспансию» Пекина в Африке и Южной Америке. Однако очевидно, что речь идёт об экономических сделках на сырьё. Это – не экспансия, а бизнес.

Пекин действительно ведёт активную геополитическую игру в своём регионе: в ЮВА, Центральной Азии и на Корейском полуострове. Но это показывает, что он пока не выбрался из трясины локальных проблем. В противоположность этому, внешняя политика Вашингтона, воспринимающая происходящее в латинской Америке как само собой разумеющееся, перегружена глобальными очагами, подобно среднему Востоку. Говоря по существу, Китаю ещё предстоит примирить его геополитическую судьбу с нереализованными амбициями трёх гигантов-соседей.

Вышеупомянутый тезис распространяется и на другие поднимающиеся державы. Россия уже «бодается» с Европой в связи с её экспансией на Восток и, видимо, обеспокоенно взирает на свои сибирские владения перед лицом огромного населения за китайской границей. Япония, возможно, повторяет роль, которую играла Англия в XIX веке в качестве острова-балансира, который не позволяет ни одной из держав доминировать на континенте. Однако Китай гораздо крупнее, чем наполеоновская Франция или кайзеровская германия. Индия «сидит» между Пакистаном и Бирмой – партнерами Пекина, и у неё не решён пограничный вопрос с Китаем на севере. Все эти страны располагаются на бескрайних евразийских просторах с их многочисленными геополитическими проблемами, и каждая из них противостоит устремлениям своих гигантов-соседей. Для последних – их локальные споры с соседями являются более насущными, чем глобальные амбиции.

Вышеперечисленные факторы оставляют США, находящиеся в безопасности благодаря изоляции, единственной страной с действительно глобальным горизонтом. На протяжении XIX века Великобритания играла двойную роль мировой державы и острова-балансира: она стремилась обеспечить владычество на морях и предотвратить господство на континенте одной державы. В настоящее время реалистичная внешняя политика США должна играть подобную роль в более широком масштабе, ставя целью «запереть» поднимающиеся державы в их собственных региональных нишах в пределах Евразийского континента. С учётом этой цели, локальные союзы, вроде американо-японского, будут более важными, чем глобальное соперничество за влияние. Такой подход не является «Великой игрой», разыгрываемой несколькими действительно мировыми державами в многополярном мире.

Вместе с тем, для реалистов фундаментальной является необходимость определить стратегические факторы в наступившем столетии. Что это будет – сырьевые материалы, территории или морские пути, союзники или идеологическое влияние? Какие союзники, военные или экономические? Пока ответы на эти вопросы не получены. Мы не знаем, какие формы приобретёт в будущем реальная политика («realpolitik»), по той простой причине, что нам неизвестны «коренные интересы» США и региональных гигантов. Но одно ясно: пока поднимающиеся державы конкурируют друг с другом на региональном уровне, Америка сохраняет за собой ключи как доминирующий балансир, даже в условиях её предполагаемого упадка. •