Три особенности газового кризиса

Судя по всему, газовые войны в ближайшие годы станут неотъемлемой частью каждого Нового года, хотя они могут отличаться по степени остроты конфликта или иными нюансами. Причем такие войны могут касаться не только Украины, но и Белоруссии, Молдавии и других стран СНГ. Газовые войны – это результат новой политики России на постсоветском пространстве, которую российское руководство вынуждено проводить в связи с обострением конкуренции с США. Суть этой политики – конвертация энергетической зависимости в политическую. Если конвертировать не получается – извольте оплатить полную стоимость «голубого топлива».

В основе нынешней газовой войны вовсе не проблема согласования цены на газ или тарифа на транзит российского газа. Главная причина – неурегулированность политических отношений России и Украины и до тех пор, пока они будут оставаться такими, газовые проблемы будут сохраняться. Ведь в действительности, Москве не нужны $450 за тыс кубометров газа: Москве нужны иные «активы», будь то доступ к внутренним потребителям через газовых посредников или контроль над украинской газотранспортной системой. И до тех пор, пока Киев берет на вооружение курс на полную «незалежность» от Москвы, Кремль будет требовать рыночных отношений.

Вместе с тем, нынешняя ситуация особенная. Во-первых, усугубился политический кризис в самой Украине. Кремлю, условно говоря, договариваться просто не с кем. Год назад Москва не пошла на очередную газовую войну, пытаясь использовать ситуацию для внутриполитической игры. Так, сначала под конец 2007 года Кремль договорился об относительно дешевых ($179 за тыс кубометров) ценах на российское топливо с президентом Виктором Ющенко – это был один из самых заметных периодов «оттепели» и надежды в двусторонних отношениях, что было связано со стремлением Москвы сыграть на противоречиях между президентом и пришедшей на пост премьера Юлией Тимошенко. Напомним, что тогда, по итогам выборов, была воссоздана «оранжевая коалиция», а «газовая принцесса», ставшая во главе исполнительной власти, объявила «войну» России, инициировав полный пересмотр газовых отношений и начав с самого «больного» для Москвы вопроса – отказа от услуг посредников. На этом фоне Кремль и поспешил договориться с Ющенко, сохранив посредников и приемлемые для Украины цены. Однако Ющенко в силу конфликта с Тимошенко реализовать договоренности оказался просто не в силах («Нафтогаз» контролируется правительством) и Кремлю все-таки пришлось иметь дело с Тимошенко. Причем уже к весне президент и премьер Украины поменялись местами: первый вернулся к жесткой антироссийской позиции, а вторая, напротив, начала искать пути оптимизации российско-украинских отношений, что в итоге в дальнейшем стало причиной ее обвинений в госизмене. В общем, в марте Кремль и Тимошенко «по-тихому» договорились о ликвидации посредников (правда, на деле этого так и не произошло), но реально газовая проблема была перенесена на осень. Надо также признать, что немаловажный вклад в решение об отказе от «газовой войны» сыграли президентские выборы в России: Кремлю было не до Киева.

К нынешнему Новому году Москва уже отказалась от каких-либо внутриполитических игр в Украине, окончательно поняв их бесперспективность: попытки договориться с Тимошенко и Ющенко по отдельности все равно ни к чему не ведут, а единого более или менее вменяемого центра принятия государственных решений в Украине сейчас просто нет (в отличие, например, от 2006 года, когда на посту премьера был «технический» Юрий Ехануров). Отсюда и крайне жесткая позиция «Газпрома» по газу: либо рыночная цена до $450 (что очевидно неприемлемо для Украины), либо прекращение поставок. Москва решила «давить» до конца.

Во-вторых, особенностью нынешнего кризиса является отсутствие жесткой ориентации Украины на Европу. Конечно, и президент, и правительство продолжают ориентироваться на позицию ЕС, как и в 2006 году. Однако такая ориентация уже не является решающей: Украина почти открыто дает понять, что будет потреблять российский газ (по словам, Тимошенко в газовых хранилищах закаченного газа хватит на год, а оплатить его можно будет и потом). При этом, если в 2006 году, на фоне «оранжевой эйфории», мечтах о членстве в «европейской семье» вопрос о репутации страны как надежном транзитере стоял достаточно остро, то сейчас Украина решила рискнуть своей репутацией и, к сожалению для России, не ошиблась: Европа главным виновником газовой кризиса видит именно Москву с ее политическими мотивами. И бесследно для Кремля это не пройдет. Скорее всего, нынешняя «газовая война» еще будет иметь ощутимые негативные последствия на переговорах России и ЕС по новому стратегическому соглашению, она также способна затруднить экспансию газовой монополии на европейских рынках и реализацию схемы «обмена активами».

Наконец, третьей особенностью нынешнего кризиса является его меньшая политизированность относительно российско-европейских отношений. «Газовый кризис» 2006 года привел и к кризису в отношениях России и ЕС. Сейчас Брюссель отнесся к проблеме более прагматично, что позволило Москве во многом добиться своих целей: обеспечить гарантии поставок газа в Европу под контролем наблюдателей. Украине в этих условиях претендовать на часть российского газа для внутренних нужд будет практически невозможно, а «Газпром» сможет выполнять свои обязательства перед европейскими потребителями. Прагматизм Европы во многом связан с мировым финансовым кризисом и отсутствием «американского фактора»: до президентских выборов в США жесткая позиция администрации Джорджа Буша в отношении Москвы во многом способствовала политизации отношений России и Запада в целом. Сейчас Европа не идет на публичную критику Кремля, равно как и не оказывает моральную поддержку Киеву: Брюсселю нужен просто газ, как можно скорее. Теперь, если подписанные протоколы о доступе наблюдателей будут выполняться, то Кремлю удастся главное – свести газовую войну к российско-украинским отношениях, что значительно повысит политическую эффективность «газовой войны» против Киева. Останется только подождать, как долго без газа протянет Украина.