Запад пугают деньги стран Востока

Страны-экспортеры нефти и газа, а также растущие экономики Восточной Азии в последние годы аккумулировали огромные средства от профицита внешней торговли. Многие из них откладывают эти деньги на черный день или будущим поколениям – в специальные фонды национального благосостояния (SWF). По оценкам Deutsche Bank, сейчас в мире насчитывается около 40 финансовых институтов, которые подходят под определение SWF. В их распоряжении в общей сложности свыше 3,2 трлн долларов – больше, чем во всей мировой системе хедж-фондов. По прогнозу аналитиков Merrill Lynch, в 2011 г. активы крупнейших суверенных фондов могут достичь 8 трлн долларов. А по оценкам Morgan Stanley, если динамика нефтяных рынков не претерпит существенных изменений, то к 2015 г. только в фондах стран Персидского залива скопится 5 трлн долларов — 6 трлн долларов. Вместе с SWF таких стран, как Россия, Китай и Южная Корея, эти активы достигнут 12 трлн долларов, то есть сравняются с ВВП США.

Такая финансовая мощь – неподконтрольная, придерживающаяся своих правил и приоритетов – не может не беспокоить Запад. Ипотечный кризис в США спровоцировал дефицит ликвидности в западной финансовой системе, чем не преминули воспользоваться суверенные фонды: только в последнем квартале 2007 г. они вложили более 66 млрд долларов в банки и другие финансовые компании, пострадавшие от кризиса. И вот уже многие западные эксперты и СМИ бьют тревогу: «Восток отправился в поход на Запад!», «Нефтяные деньги скупают все на корню!». А международные институты разрабатывают «правила поведения» для SWF. Этим уже озаботились и Всемирный экономический форум в Давосе, и финансовая G7, и ОЭСР, и МВФ. Недавно о намерении выработать целый «кодекс» для суверенных фондов объявил Евросоюз, сообщает Yтро.ru.
Из всех SWF пока только сингапурский GIC (330 млрд долларов) изъявил готовность внимать этим рекомендациям. Вице-председатель фонда Тони Тан заявил, что GIC намерен в ближайшее время повысить свою прозрачность, в том числе более частой публикацией отчетов о финансовой структуре фонда и системе его управления.

В настоящее время, по данным журнала Forbes, крупнейшим в мире суверенным фондом является Abu Dhabi Investment Authority (ADIA) в ОАЭ – $ 875 млрд (впрочем, Саудовская Аравия объявила о намерении превзойти ОАЭ в этой сфере). Этот и другие арабские фонды скупают на Западе практически все: акции банков и компаний, недвижимость. Так, в конце прошлого года ADIA приобрел 4,9% акций финансового гиганта Citygroup за 7,5 млрд долларов (другим крупнейшим владельцем акций Citygroup является саудовский принц аль-Валид бин-Талаль), а затем – пакет акций второго в мире производителя компьютерных чипов концерна AMD. В последнее время немалую активность стали проявлять китайцы: в государственном инвестиционном фонде КНР (China International Capital Corp., CIC) сосредоточено 200 млрд долларов. Недавно CIC и Industrial & Commercial Bank of China приобрели пятимиллиардные доли, соответственно, в Standard Bank и Morgan Stanley.

Российский Фонд национального благосостояния (меньшая часть разделенного Стабфонда, 32 млрд долларов) не входит даже в десятку крупнейших подобных институтов. Тем не менее именно он беспокоит Запад едва ли не больше всего. Во многом из-за опасения прихода российского капитала Евросоюз спешно разрабатывает «кодекс поведения» для SWF. Европейцы, скорее всего, воплотят свой замысел и сделают это со всей бюрократической дотошностью. Пока «кодекс» будет носить рекомендательный характер для SWF, предписывая им раскрывать свою структуру, ежегодно обнародовать инвестиционную стратегию и запрещая использовать свои средства в политических целях. Но если эти рекомендации не будут услышаны (и фонды не станут «транспарентными»), то, по словам председателя Еврокомиссии Жозе Мануэля Баррозу, Брюссель законодательно ограничит их деятельность на рынке ЕС.
===
Президент Института энергетической политики Владимир Милов полагает, что Россия сама дает Западу повод для опасений, вызывая у партнеров ненужный страх излишне агрессивными действиями на мировой арене или склонностью к монополизму. Однако дело тут, скорее, не в агрессивности, а в самостоятельности России на мировой арене. Такими же качествами обладает Китай, чья инвестиционная активность беспокоит США так же, как российская – Европу.

Достаточно вспомнить, как в 2005 г. при активном содействии администрации Буша была заблокирована сделка по продаже нефтяной компании Unocal китайской государственной нефтяной корпорации CNOOC. В прошлом году во многом под впечатлением от китайского финансового могущества в США был разработан закон об инвестициях и национальной безопасности. Почему арабов с их колоссальными SWF не боятся так, как Россию и Китай? Да потому, что у последних «есть собственная международная повестка, собственные политические приоритеты. Этот факт дает основание сделать вывод, что они могут использовать финансовые возможности для получения не экономических, а политических выгод, – поясняет профессор Высшей школы экономики, бывший представитель МВФ в России Мартин Гилман. – К тому же, Россия и Китай явно склонны сами управлять своими деньгами, а не поручать это западным инвестиционным банкам».

Таким образом, налицо новое проявление протекционизма: Запад ограждает себя от «чуждых» капиталов. Постепенно эта фобия усиливается и распространяется практически на все деньги, которые «пахнут нефтью». Даже норвежский инвестиционный фонд (объемом 350 млрд долларов) уже вызывает опасения у ЕС и США. The Independent приводит в этой связи слова министра финансов Норвегии Кристин Халворсен: «Они нас не любят, но им нужны наши деньги».

Вместе с тем, по мнению ряда экспертов, настоящую угрозу для финансовой системы Запада представляют отнюдь не SWF. «После азиатского кризиса все хотели усилить прозрачность на рынках, сделать риски более прогнозируемыми», – рассказывает профессор Гилман. И это благое намерение породило, по его словам, «нового Франкенштейна» – огромный нерегулируемый сектор финансового рынка: «хедж-фонды, фонды прямых инвестиций, забалансовые инвестиционные фонды в банках и так далее». Именно в них профессор видит настоящую проблему мировой финансовой системы. В этом же ключе высказывается и влиятельный экономический обозреватель The Financial Times Мартин Вольф: по его мнению, SWF – это, возможно, наименьшая из проблем по сравнению с другими инвесторами из стран со сверхдоходами – такими, как госконцерны типа «Газпрома» или «миллиардеры, которые получили благосостояние методами силы и мошенничества».

А экономист российского Deutsche Bank Ярослав Лисоволик полагает, что бояться роста SWF следует разве что инвестиционным банкам Запада, поскольку «фонды благосостояния станут новой категорией игроков в инвестиционной сфере в глобальном масштабе. Они будут соперничать с крупнейшими управляющими компаниями». В любом случае, приход восточного «благосостояния» на Запад признается свершившимся фактом, и многие считают это справедливым. Ведь деньги, которые Запад заплатил Востоку за нефть, возвращаются к нему в виде инвестиций. Остается, правда, вопрос: кто в итоге окажется их хозяином на Западе и на Востоке?