Россия. Наша нефть в обмен на наши же территории

Читая на днях комментарии к самому себе, я набрёл на любопытный пассаж.

«Нафиг Китаю вступать с нами в вооруженный конфликт? Электричество мы Китаю продаём дешевле, чем своим потребителям. Газ, нефть, любые ресурсы и технологии – всё пожалуйста! Зачем же им с нами воевать? Земли не хватает – это чушь. В Китае и своей пустующей земли много. В Англии плотность населения в 1,8 раза выше, чем в Китае. В Японии в 2,4 раза плотность населения выше, чем в Китае. В Голландии плотность населения почти в три раза выше, чем в Китае. Китаю совершенно незачем с нами воевать, всё, что ему от нас нужно – он получает». Совершенно те же сентенции раздаются по поводу любого намёка на внешнюю угрозу – будь то с Запада или Востока.

Замечу кстати, что Англия отличается от Китая тем, что 60% её территории не занимают пустыни и нагорья с полуантарктическим климатом; отсюда плотность. Что же касается множества пустующей земли в «застенном» Китае

– ГДЕ???!!! Впрочем, всё это… несущественные мелочи.

Дело в том, что комментатор в своём пассаже ненароком озвучил базовые – и не сильно афишируемые — принципы внешнеполитической стратегии РФ.

Итак, С.Чернышев «Новая Антарктида» «Эксперт» №41 2006

«Максимум на что мы можем рассчитывать, — право жить в прежних границах и быть суверенными при соблюдении главного условия: всё, что причитается с нашей территории остальным жителям Земли, мы будем добывать сами и продавать им на рынке. Нас никто не будет принуждать к продразвёрстке, вовсе нет (?). «Пожалуйста, продавайте по мировым ценам! – скажут нам (?). – Но только производите, ради бога! А то и сам не гам и другому не дам… Но если мы и впрямь хотим самостояния, единственный способ – эффективно осваивать российские богатства и поставлять на мировой рынок… В отсутствие этого международные и транснациональные субъекты найдут множество способов помимо нашей воли получить доступ к нашим ресурсам и превратить их в свои ».

Иными словами, наша внешнеполитическая стратегия сводится к следующему: «нефть в обмен на территории» (наша нефть в обмен на наши территории). В более изысканной форме это звучит следующим образом: «поставки углеводородов как основа наших отношений с ЕС». Не будем орать об измене – всё гораздо проще. Итак, в конце 80-х наша элита осознала, что страна не может, а точнее, не хочет нести издержки противостояния с Западом. При этом адекватная часть нашего истеблишмента не слишком верила в то, что «братья меч нам отдадут»; если она всё же верила – ей быстро объяснили, что это не так.

В итоге, наша внешнеполитическая концепция, иногда озвучиваемая стыдливым шёпотом в специальных изданиях, сводится к следующему: мы качаем углеводороды в Европу, а она не даёт американцам нас обижать. Разумеется, ЕС с томным видом отбивается от нашего сырья – а РФ его всячески умасливает; при этом предполагается, что здесь мы героически преодолеваем сопротивление США. Правда, прогнозы американского Минэнерго предусматривают неуклонный рост экспорта сырья из РФ; шутка в том, что в рамках американской политической культуры слово «прогноз» является эвфемизмом для слова «план». Впрочем, в конце концов Европа милостиво принимает подношения варваров — и все счастливы.

Однако здесь возникает проблема. Как гласит тот же «Эксперт», «мы можем быть поставщиком сырья для всех заинтересованных стран без ущерба для собственных потребностей»; вопрос в том, что понимать под потребностями. Так, уже достижение позднесоветского уровня индустриализации равнозначно солидному падению экспорта – сейчас страна отправляет за бугор вдвое большую долю добытой нефти, чем в 1989-м. Если же подушевое потребление углеводородов в РФ достигнет нынешнего уровня Канады (её населенные территории представляют собой климатический аналог европейской части России), страна автоматически превратиться в импорт ёра нефти. Иными словами, если мы «сами гам», то другим давать будет нечего.

Как следствие, стратегия «нефть в обмен на территории» предполагает ограничение внутреннего потребления сырья при параллельном стимулировании его экспорта. «Идеальной» в рамках этой стратегии является экономика, организованная по схеме «вышка + бутик» (добыча сырья + сфера услуг, строительство и транспорт).

Каковы основные механизмы сдерживания собственного потребления сырья? Во-первых, речь идет о мерах, прямо ограничивающих ресурсоемкость экономики, таких как приравнивание внутренних цен на энергоносители к мировым и присоединение к Киотскому протоколу. Так, все последние годы мы видели а) курс на пятикратный рост газовых цен в кратчайшие сроки б) бодрую стагнацию добычи при росте потребления – показательно, что в этой ситуации «Газпром» даже не рассматривал возможность ограничения экспорта.

Однако ключевыми элементами системы сдержек являются специфическая структура налогообложения и курс на «стерилизацию» доходов от экспорта ресурсов. Так, НДС возник у нас по своеобразным причинам. Однако в норме он является эффективным средством стимулирования экспорта: его возврат компенсирует экспортерам потери от налогообложения на внешних рынках – фактически за счёт импортеров и производителей, работающих на рынок внутренний. Схема тем эффективнее, чем выше ставки налога. В нашем случае экспорт на 90% сырьевой – соответственно, возникает любопытная ситуация, когда внутренние потребители сырья субсидируют его поставки потребителям «внешним». Отсюда упорное нежелание расставаться с нынешней ставкой.

Тем не менее, уже в 2007-м обозначились первые признаки сжатия сырьевого экспорта; за первое полугодие 2008 экспорт нефти упал на 5% — на 1% из-за падения добычи и на 4% — из-за роста потребления. Параллельно произошло следующее. 1.Под лозунгом «снизим налоговую нагрузку на экономику» были снижены налоги для нефтянки 2. Инвестфонд окончательно превратился в филиал Стабфонда: деньги в нём есть, но они… не тратятся, а обязательства государства по уже заявленным проектам непрерывно сокращаются. 3. Кудрин, Гайдар и К хором заговорили о перегреве экономики и срочной необходимости снижения темпов роста. Одновременно в президентское кресло сел бывший шеф «Газпрома». Первая внешнеполитическая акция нового президента тоже выглядела вполне однозначно: Медведев подписал на саммите G8 обязательство увеличить добычу нефти. Однако…

Во время грузинского кризиса Кремлю было наглядно показано, что «здесь вам не тут». Так, ЕС был крайне далёк от малейших проблесков лояльности. При этом весьма примечательна агрессивность, с которой вела себя зависящая от поставок наших углеводородов Германия. Равным образом, Китай, чьи африканские интересы мы столь героически защищали в ООН, предпочёл немедленно забыть о «стратегическом партнёрстве».

Реакция на это была жёсткой. Г-н Медведев произнёс программную речь, в которой обещал утопить китайцев в углеводородах, при этом неуклонно продолжая обслуживать Евросоюз. Речь, разумеется, шла о «новых месторождениях» (каких?); гораздо интереснее то, о ч ём речь не шла.

Параллельно был принят ряд мер по стимулированию экспорта и долгосрочному сжатию внутреннего потребления. Например, родное правительство осчастливило нас «отменой» ЕСН – а фактически, его чудовищным ростом. Вкратце хронология выглядит так. В двадцатых числах августа А.Кудрин как-то очень внезапно осознал, что нашу пенсионную систему ждёт неминуемый коллапс – прямо в 2014 году. Степень внезапности озарения можно оценить уже по тому, что к моменту его озвучивания А.Кудрин даже не имел на руках полноценного документа, обходясь набором базовых тезисов. Обоснование инициатив министра сочиняли уже задним числом. «Коммерсант» пел осанну; все остальные крутили пальцем у виска – ибо, во-первых, выкладки Минфина выглядели донельзя сомнительно; во-вторых, процесс озарения-2014 протекал на фоне элегантно пикирующего фондового рынка-2008.

В итоге аналитики сошлись во мнении, что единственной целью кудринской эскапады было окончательное потопление инициатив по снижению НДС. И верно, вскоре правительством был одобрен проект бюджета 2009-11, не предусматривающий никаких низостей. А затем… А затем кудринское озарение полуторамесячной (!!!) давности стало стратегией на ближайшие пятнадцать лет.

Вряд ли стоит уточнять, что взвинчивание нагрузки на фонд оплаты труда прежде всего бьёт по трудоёмкой обрабатывающей промышленности. А.Данилов-Данильян «Учитывая общее ухудшение налогового климата предпринимателям становится невыгодно модернизировать существующие предприятия… Во-вторых, сегодня наиболее обеспечены с точки зрения кадров «Газпром», металлургические и добывающие компании…Для них индексация… не создаст проблемы. Таким образом, можно сделать простой вывод: наше финансовое ведомство делает акцент на сохранении сырьевой ориентации экономики, поскольку дестимулируется вся обрабатывающая промышленность…» Чудовищно верное замечание.

Параллельно, «в обмен» на отказ от снижения субсидирующего экспорт нефти НДС А.Кудрин пообещал снизить налоговую нагрузку – на нефтянку. При этом экспортные пошлины для родимой были срезаны под первым же удобным предлогом. Равным образом, отказавшись от ряда обязательств, взятых в ходе переговоров по вступлению в ВТО, ВВП «забыл» отказаться от обязательства по спринтерскому повышению внутренних цен на энергоносители до мировых.

Фактически Медведев и Путин пообещали, что в дальнейшем ясак будет выплачиваться неуклонно, обильно и точно в срок. Всё ОК. Холодной войны не будет, господа.

Понятно, что за «холодный мир» придётся платить – каждый раз, когда будут приходить счета за газ и электроэнергию, каждый раз, когда вы будете получать зарплату, срезанную из-за роста налогов на фонд оплаты труда. Понятно также, что потенциал роста соответствующей экономики ограничен – количество бутиков, которые можно построить вокруг вышек, далеко не беспредельно. Сами же вышки способны осчастливить десяток олигархов – но никак не всё население; сырье — отличная предпосылка для развития промышленности, но построить парадиз на голой трубе не удастся.

Однако всё это… несущественные мелочи.

Зададимся чисто схоластическим вопросом. Итак, почему колониальная система распалась? Согласно марксистской версии, всему виной героическая борьба покорённых народов – за редким исключением, это фигня. Согласно другим версиям, главным фактором стало нежелание европейцев предпринимать серьёзные усилия по удержанию колоний – и эти версии близки к истине. Проблема в том, что причины нежелания принято сводить к одолевшей белых политкорректности. Между тем, её припадок стоял на прочном основании шкурного интереса.

Так, существует весьма занимательная связь между накалом политкорректности и сырьевыми ценами – чем ниже цены, тем выше накал. К примеру, в 90-е сырьевые цены были непередаваемо низки, а в той же Африке наблюдались полный коллапс и кровавое месиво. Однако при этом любые рассуждения о несостоятельности чёрных государств считались запредельной ересью и чудовищным моветоном. В «нулевые» цены выросли, и континент стал приобретать более вразумительный вид; по сравнению со второй половиной 90-х там сейчас рай. Параллельно на Западе стали появляться исследования на тему пользительности европейского колониализма для всякого рода отсталых наций.

Почему-то это вызывает дикий восторг у наших «националистов». Очевидно, наш «национально мыслящий» элемент представляет себя в пробковом шлеме и хорошем обществе белых колонизаторов. Проблема в том, что его туда не приглашают. Точнее сказать, его приглашают совсем не туда.

Иными словами, существование свободного рынка сырья – и «суверенных демократий» в сырьевых придатках – представляется его покупателям прекрасным до тех пор, пока предложение превышает спрос. Так, в этой ситуации непосредственный контроль над придатками не имеет ни малейшего смысла – а между тем, он довольно дорог. Соответственно, дешевле вернуть солдат в метрополию, учредить в придатках «суверенную демократию» и время от времени подбрасывать туда «гуманитарную помощь» – чтобы придатки не утратили способность поставлять на рынок дешёвое сырьё.

Напротив, рост цен автоматически означает движение к эксклюзивному доступу и прямому контролю. Как известно, проблема свободного рынка состоит в том, что он очень нервно реагирует на малейший физический дефицит. Так, за последние десять лет мы видели шестикратный рост цен на нефть – а между тем, спрос никогда не превышал предложение более чем на 1%. В то же время предполагается, что к 2030-му потребление нефти вырастет почти вдвое; при том весьма вероятно, что добыча начнёт падать уже через десять лет. Замечу, что на сей раз речь не идёт о фэнтэзи от Римского клуба: впервые в истории рост запасов нефти отстаёт от роста её добычи – и так продолжается с 1987 года.

Таким образом, несмотря на нынешнее отступление, грядущее ценовое ралли будет иметь весьма занимательнее масштабы. Впрочем, нефть – это яркий, но частный случай. По большому счёту, речь идёт о всём сырье – а также о продовольствии.

В итоге сползание от свободного рынка ресурсов к колониальной продразвёрстке – это лишь вопрос времени. При том, данный вопрос наиболее актуален как раз для Китая. Во-первых, его ВВП гораздо более энерго — и ресурсоёмок, чем полувиртуальный ВВП Запада. Во-вторых, разрыв в уровнях развития между КНР и образцовым Третьим миром намного скромнее, чем между Третьим миром и Западом – как следствие, у Китая меньше возможностей для неэквивалентного обмена. В-третьих, он просто более удалён от источников сырья – отсюда большие транспортные издержки.

Поэтому уже сейчас китайцы не ограничиваются простым – «западным» — обменом с сырьевыми странами, делая ставку на более «глубокое» и долгосрочное присутствие (см., например, «Африка»). В дальнейшем эта тенденция будет вс ё более развиваться – причём как «вглубь», так и «вширь». Попросту говоря, уже через двадцать лет КНР потребуется более 40% мирового сырья – и кому-то придётся потесниться. Кстати, 40% — это то, что коренным образом отличает Китай от Японии и прочих Германий. Для замирения последних было достаточно демонтировать колониальные империи и предоставить претендентам равный доступ к ресурсам «третьего мира»; сейчас речь идёт уже о неравном доступе. Очевидно, что это открывает перед нами просто блистательные перспективы.

Следует ли из этого, что угроза с Запада отсутствует? Отнюдь. Во-первых, склонность к прямому контролю над источниками сырья будет развиваться там лишь чуть менее бурно, чем на Востоке. Собственно, почему «будет»? Вряд ли стоит уточнять, что Штаты орудуют в Персидском заливе не только из бескорыстной любви к демократии. Равным образом, интеграционистские поползновения ЕС развернулись на 90 градусов – см. концепцию «Средиземноморского союза»; иными словами, нефтеносные алжирцы отныне явно предпочитаются украинцам и др. Пока европейцы действуют лаской – но это пока; кроме того, не стоит забывать: «права человека» есть у арабов – но их нет у нас. Во-вторых, склонность к прямому контролю в нашем случае сильно усугубляется геополитикой; кстати, из этого следует, что РФ будут добивать даже тогда, когда от сырья останутся одни воспоминания.

Примечание: гаденькая мыслишка «зачем с нами воевать, мы и так сдохнем» (перевод: «на наш век хватит, а после нас хоть потоп») имеет весьма мало оснований. Спокойно и комфортно вымереть нам никто не даст. Диспропорции в мировой экономике развиваются быстро и «день N» наступит не через сотню лет, а между 2025 и 2030-м; мы ещё и о пенсии задуматься не успеем.

При этом неизбежный рост противоречий в системе Запад-Восток уже сам по себе создаёт риски. Примечание: шансы на повторение сценария «холодной войны» в конфликте Запад-Китай исчезающе малы. Наша «война» была противостоянием импортёра сырья с его экспортёром в условиях избытка ресурсов – ровно поэтому она и осталась холодной. Сейчас мы видим двух импортёров в условиях нарастающего дефицита.

При этом, неизбежное обострение противоречий между ключевыми игроками означает, что соперничающие центры силы будут всё менее хладнокровно смотреть на поставки стратегического сырья конкурентам. В итоге относительно слабый экспортер сырья, оказавшийся между двух огней, неизбежно столкнется с взаимоисключающими требованиями могущественных импортеров. При этом каждая из сторон будет наращивать претензии, опасаясь, что поставщик пойдет на уступки сопернику (классическая лестница эскалации).

А потом мы все умрём.