Большой финансовый коллайдер

В начале сентября близ швейцарского города Женева случилось событие, которого долго и с нетерпением ждали ученые всего мира: был запущен Большой адронный коллайдер – уникальный ускоритель элементарных частиц, обещавший приоткрыть тайны мироздания. Хотя отдельные физики и предупреждали, что грандиозный эксперимент может окончиться плохо – мол, в результате столкновения ядер образуются черные дыры, которые поглотят все и вся вокруг, — научное любопытство взяло вверх: первые протонные пучки удалось триумфально прогнать по 27-километровому кольцу, на строительство которого ушло 14 лет и более 8 млрд долл.

К несчастью, уже через неделю из-за проблем с электроснабжением работу грандиозной машины, которая за день съедала столько же электричества, сколько целый кантон Женева со всеми его постройками и предприятиями в течение целого месяца, пришлось приостановить. А еще через 10 дней коллайдер встал окончательно – на этот раз из-за утечки жидкого гелия, с помощью которого охлаждали гигантские разгонные магниты.

Возможно, простым совпадением объясняется то, что скоропостижное окончание женевского эксперимента практически пришлось на начало острой фазы банковского кризиса в России. Властям, которые оказались явно не готовы к тому, с какой скоростью будут нарастать проблемы, пришлось буквально на ходу вносить коррективы с конструкцию финансовой системы с главной целью – создать новые механизмы для заливки кризиса деньгами.

Роль главных кранов для поставки ликвидности на рынки предстояло стать ВЭБу и нескольким системообразующим банкам, получившим от ЦБ беспрецедентные по размеру кредиты для дальнейшего распределения. Новая система, хотя и со скрипом, действительно заработала. Однако незамедлительно вышли на поверхность многочисленные аномалии и несуразности в ее конструкции.

Выясняется, что, по сути, государственные деньги, выделенные для помощи всем участникам рынка, пока достаются только узкому кругу доверенных компаний в зависимости от мощи их лобби, а часто – просто перекладываются из одного государственного кармана в другой. Так, первыми получателями средств ВЭБа, ассигнованных на рефинансирование срочной корпоративной задолженности, стали приближенные к государству «Русал» и «Альфа-групп».

А первыми в очереди на получение долгосрочных субординированных кредитов, предоставленных Сбербанку, ВТБ и «Газпромбанку», оказались Газпром, Роснефть и ЛУКОЙЛ, которые одна за другой рапортуют о рекордных прибылях, полученных на волне сверхблагоприятной конъюнктуре на рынках сырья в первой половине этого года.

Государственные деньги рачительно отдают только сверхнадежным заемщикам? Но почему тогда размеры кредитной задолженности этих компаний также бьют все мыслимые и немыслимые рекорды, и зачем государство последние годы безучастно взирало на стремительно растущий корпоративный долг, вклад в который тех же Газпрома и Роснефти — самый весомый?

Если ведущим сырьевикам не хватает средств не только на расплату с долгами, но и на расширение добычи и производства углеводородов, почему министерство финансов так вяло снижает налоги на добывающий сектор и экспортные пошлины на углеводороды? И зачем одновременно антимонопольное ведомство лишает российских нефтяников части прибыли, заставляя снижать цены на заправках, грозя многомиллионными штрафами? При этом, почему регуляторы не вмешиваются, когда другая госкомпания — РЖД, также претендующая на государственные кредиты, покупает (хотя и за символические деньги) инвестиционный банк, не имеющий к железнодорожным перевозкам никакого отношения?

Зачем, стремясь ликвидировать кризис ликвидности в банковском секторе, не удосужилось создать условия для беспрепятственного распределения средств по всей банковской системе, например, законодательно ограничив ставку на межбанке? Вместо этого премьер Путин призывает госбанки к сознательности, а заодно грозит санкциями частным финансовым институтам, которые вздумают покупать валюту и вывозить ее за рубеж.

Наконец, зачем понадобилось на деньги ВЭБа поддерживать российский фондовый рынок, выкупая с него акции государственных компаний – Сбербанка, Газпрома, Роснефти? Какой смысл тогда было проводить IPO и допэмиссии этих компаний, не говоря уже о том, что поддерживать биржевые площадки бессмысленно и рискованно? И это далеко не все вопросы, которые можно задать властям сегодня.

Долго ли сможет протянуть в таком режиме нынешний финансовый механизм, сказать трудно. Но можно не сомневаться, что из-за обилия всевозможных «магнитов» в его конструкции и присущих ему «утечек», а может быть и «черных дыр», в чьих руках окажутся большая часть из выделяемых сегодня государством средств, — науке это едва ли будет известно.