Почему экономики Китая и России — это две большие разницы

В Давосе, где собирается весь мировой бомонд, финансисты и дипломаты внимательно прислушивались к словам премьер-министра России — самого господина Путина — и его китайского коллеги Вэня Цзябао. Их неизбежные антикапиталистические и антиамериканские шпильки утратили свою остроту. Это — доказательство того, что мы все в одной лодке? Да, разумеется, только сидим мы в ней на разных местах! И хотя в заявлениях России и Китая сквозят одни и те же идеологические атавизмы, геополитические действия, которые за ними кроются, кардинально отличаются друг от друга. Мировой кризис, который не пощадил обе наши посткоммунистические державы, со всей очевидностью показывает, насколько различна сегодня их судьба. Китай демонстрирует громадную волю к укреплению своей мощи и работает на перспективу. Россия же, этот колосс на глиняных ногах, тратит все свои усилия на то, чтобы вредить окружающим.

Российская элита долгое время считала, что ее не затронут миазмы «американского» кризиса. Но не тут-то было. Более трети золотовалютных резервов растаяли, рубль падает, банки шатаются, олигархи плачутся и протягивают руки к Кремлю, бюджет-2009 обещает быть дефицитным. Кассы пустеют, но градус высокомерия растет! Парадоксальным образом этот кризис нисколько не сбил спесь с Путина, который всегда более силен в стратегии, чем в экономике. Он держит ЕС в ежовых рукавицах и уже бросает вызов Обаме, только-только обосновавшемуся в Овальном кабинете. Он требует монополии на поставки и распределение углеводородов в Европе; руководствуясь эгоистическими соображениями, Германия и Италия послушно на это соглашаются, даже рискуя тем самым стать спонсором строительства газпромовских трубопроводов.

Он не соблюдает соглашение о прекращении огня с Грузией, достигнутое благодаря усилиям Николя Саркози; договор для него — не более чем клочок бумаги, и Европа с этим мирится. Он выгоняет американцев из Киргизстана, покупая эту страну за 1,5 миллиарда, и торгуется за транзит союзнических войск в Афганистан. Он возобновляет помощь иранской ядерной программе, нарушает эмбарго. И все молчат. Почему бы Кремлю не увеличить еще больше свою способность устраивать обструкции и вредить окружающим? Ведь благодаря ей мы делаемся такими услужливыми!

Путинское «экономическое чудо», поддерживаемое высокими ценами на нефть, оказывается чистой «потемкинской фикцией». За десять лет нефтяного благополучия в десять раз возросла коррупция, разжирела бюрократия, пособия и пенсии поддерживались на нищенском уровне, хозяева России невероятно разбогатели, и дело кончилось налоговым раем. И не произошло никакого промышленного подъема — в отличие от Китая, который вышел на третье место в мире по уровню экономического развития. Три десятилетия открытого рынка позволили сотням миллионов китайцев избежать крайней степени бедности. Поэтому пиромания в российском стиле не представляет никакого интереса для Китая. Он не играет с огнем, хотя часть военных и кадровых работников Партии с удовольствием бы предались этой забаве, например, применив репрессии к согражданам-интеллектуалам или неинтеллектуалам (в 2008 году тысячи китайских смельчаков подписали Хартию свобод), или задушив социальные движения и подавив стремление Тибета к независимости. Пока что, за счет полурабовладельческой системы организации труда, китайские руководители ведут совсем другую игру.

Будучи одновременно союзниками и конкурентами, Пекин и Вашингтон осторожны в своей игре. Китаю нужно обеспечить продажи американским потребителям, а Уолл-стрит и Пентагону нужны китайские сбережения, вложенные в американские казначейские обязательства и другие облигации США. Это принцип «услуга за услугу», и, если повезет, в выигрыше останутся обе стороны. Подобная солидарность, основанная на интересе, а не на сантиментах, вызывает изумление даже у тех, кто извлекает из нее пользу. Так, Обама и его министр финансов Тим Гайтнер (Tim Geithner) обвиняют своего главного партнера в манипулировании национальной валютой (юанем). Китайцы улыбаются: залезшей в долги и разорившейся стрекозе, которая «лето красное пропела», вряд ли пристало читать мораль экономным муравьям, которые к тому же дают ей в долг. На самом деле, эта «Большая двойка» (Вашингтон-Пекин) — «Кимерика» («Chimerica»), по выражению историка Найэлла Фергюсона ( Niall Ferguson) — правит миром.

На протяжении тридцати последних лет процесс невиданной глобализации кредитов сопровождался рядом экономических чудес в бурно развивающихся странах, а также несколькими разрушительными кризисами. Сами того не осознавая, мы живем в условиях долговой экономики. Крупные страны с дефицитным торговым балансом (Соединенные Штаты, Соединенное Королевство, Франция, Испания, Италия, Австралия) сосуществуют со странами с профицитным торговым балансом (Китай, Япония, Германия). Поскольку в случае длительного экономического спада достанется всем без исключения, некие отрезвляющие соображения подскажут им, — когда все окажутся на краю пропасти — что необходимо договариваться.

Когда мольеровский Дон Жуан без счета тратил деньги, господин Диманш — его портной — открывал ему кредит. Такое распределение ролей, типичное для долговой экономики, преобладало при Старом режиме (период до Великой французской революции — прим. пер.) и в течение многих веков, от кризиса к кризису, играло на руку нарождавшимся городским и сельским классам. Буржуа и мелкие земельные собственники давали в долг, а аристократы «блистали». Теперь весь мир оказался в таком положении; ни Китай, ни Бразилия, ни Индия не делают ставки на хаос, в отличие от России господина Путина и к большому разочарованию извечных антикапиталистов всех стран — типа Безансно — которым так никогда и не пришлось соединиться