Причины кризиса российской финансовой системы

Последние события подтвердили неблагоприятные прогнозы по поводу здоровья мировой финансовой системы с долларом в качестве ведущей валюты. Лихорадило и ее российский придаток. Впереди, по-видимому, предстоят очень серьезные перемены в мировой финансовой «архитектуре», напоминающей сегодня развороченный муравейник.

Гипертрофия глобальной финансовой сферы, ставшая главной причиной нынешнего кризиса на Западе, имеет давнюю историю. Одна из ее основных причин – переход к деньгам с «плавающим» валютным курсом, избыточной торговли деньгами, валютному страхованию, а также отмена в ведущих промышленных странах в 1973-1983 гг. ограничений международного движения капитала. Порожденный в результате хаос наглядно характеризуется выражениями «капитализм казино» и «взбесившиеся деньги», предложенными Сьюзан Стрэйндж.

Появление международных рынков капитала и постепенное распространение полной обратимости доллара на весь мир сопровождалось последовательным замедлением темпов роста мировой экономики. По-видимому, не станет исключением и нынешнее десятилетие, особенно для стран, глубоко интегрированных в западные рынки, которые в России принято отождествлять с «мировой экономикой».

Дело в том, что возраставшая гипертрофия финансовой сферы, как и сферы обращения в целом, имела своим очевидным следствием отвлечение ресурсов из реального сектора и его угнетение. Ситуация усугублялась тем, что к руководству экономикой все чаще приходили «финансовые гуру» или, проще говоря, счетоводы с весьма сомнительной репутацией.

Важным отличием Японии, стоявшей несколько особняком от стран Запада, и опыт которой активно использовался азиатскими странами, являлось то, что корпорациями, как правило, управляли инженеры, в том время как в США – бухгалтеры и юристы. При этом доходы топ-менеджеров в конце 1980-х годов в 10 раз превышали зарплату рабочих в Японии и в 500 раз – в США.

После нефтяного «бунта» ОПЕК в 1973 г. финансовый капитал Запада добивался восстановления полного контроля над ресурсами развивающихся стран через механизмы дорогого кредитования, «долговых удавок» и даже путем сознательной организации валютно-финансовых кризисов в чересчур бойких экономиках. В 1980-е годы практически не было чистого притока капитала в развивающиеся страны: все «съедали» платежи по долгам. Осуществлялось это и через механизмы развивающихся финансовых рынков с обязательной отменой контроля над финансовыми потоками.

Обстоятельный «разбор полетов» в этой сфере проведен Нобелевским лауреатом Дж. Стиглицем. Следует согласиться с его выводом о причине азиатского валютно-финансового кризиса 1997-1998 гг.: «Либерализация счетов движения капитала была единственным важным фактором, приведшим к кризису». Не жалует известный ученый и МВФ, и публику вроде Сороса:

«Выгодной спекуляцию делают деньги, поступающие из казны государств, поддерживаемых МВФ, и в целом спекулянты выигрывают сумму, равную потерям государства. В этом смысле именно МВФ держит на плаву спекулятивный бизнес. Те миллиарды долларов, которые он предоставляет, используются для поддержки валютных курсов в течение короткого времени на явно неустойчивых уровнях. За это время иностранцы и местные богатые успевают вывести свои деньги из страны на более выгодных для себя условиях. Миллиарды долларов уходили на выплату иностранным кредиторам даже тогда, когда долг являлся частным, т. е. получалась фактическая национализация частных обязательств. Во время азиатского кризиса это было выгодно только американским и европейским кредиторам».

Допускаю, что именно эти высказывания Дж. Стиглица послужили предостережением для трезвых и ответственных финансистов, обитающих, как теперь выясняется, главным образом в Азии. Поэтому вопреки представлениям о гармоничном соединении в глобальном масштабе западного капитала и труда стран «периферии», положенным в основу неолиберализма, картина к середине текущего десятилетия выглядела совершенно иной.

Однако полностью либерализовать финансовые рынки не удалось. Крупнейшие развивающиеся страны, не говоря уже о нефтеэкспортерах, отнеслись с этой идее с подозрением. Они понемногу достигли самообеспечения капиталом и «конверташками», зафиксировали избирательное использование иностранных инвестиций и фактически сбили монопольную цену на кредит.

Деньги и институты развитых стран оказались лишними в начатой ими самими финансовой глобализации. Оказавшись при этом запертыми на самих себя, финансы Запада начали самоуничтожаться. Поэтому вполне реальна угроза дальнейшего сдувания и даже взрыва финансового пузыря на Западе, во многом возникшего там сначала из-за монополии на «полноценные» деньги и международный кредит, а теперь – ее утраты.

В особенно тяжелом положении находятся США. В новом веке доллар окончательно перестал представлять собой мировые монополии — производственную, технологическую, информационную, рейтинговую и т. д. Качества – свойства и функции этой валюты оказались подвергнуты сомнению и в особенности в роли средства накопления (сбережения). Оставаясь пока средством расчетов и платежей, доллар вполне удовлетворителен: древний закон гласит, что в мировом обращении остаются «плохие» деньги.

Окончательно расставаться с ними никто не собирается, но для увеличения или даже сохранения богатства, по-видимому, нужно выбирать что-то более надежное. Например, дорожающие валюты азиатских стран, которые опираются на растущую товарную массу, высокие темпы роста и, соответственно, высокую прибыль. За этими деньгами стоят преимущественно производящие с высоким уровнем самообеспечения, а не преимущественно потребляющие хозяйства.

Впечатляет сама сумма торгового дефицита США — 838 млрд. долл. в 2006-м и 815 млрд. долл. в 2007 г. В январе 2008 г. дефицит составил 70 млрд. долл., в июне – такую же сумму, т. е. удешевление доллара по отношению к евро в первой половине этого года к уменьшению внешнеторгового дисбаланса в США не привело.

Причина в том, что Соединенные Штаты, увы, не конкурентоспособны в производстве товаров — их ежедневный ввоз более чем на 2 млрд. долл. превышает вывоз, а актив по торговле услугами уже давно съедают платежи по внешнему долгу.

А теперь вернемся к «нашим баранам» и заголовку статьи. Напомню, что летом 2006 г. рубль стал фактически полностью конвертируемой валютой. Другими словами, уже тогда Россия стала частью (придатком) западных финансовых рынков. Поэтому за радостями роста индексов и капитализации с неизбежностью пришли слезы по поводу их «неожиданного» падения.

Применительно к России разбухание в последние годы чрезмерно либерализованного финансового рынка, по-видимому, не могло быть признано лучшим способом ускорения инвестиционного процесса. Из того, что в среднем по миру объем капитализации фондовых рынков составлял в начале десятилетия 90% ВВП, а на «незрелых» рынках – 20% следовал, скорее, другой вывод.

Такой расклад, как россиянам становится ясно на собственной шкуре, говорил о месте сосредоточения будущих проблем мировой экономики и ее вполне возможных резких колебаний. Поэтому «неразвитость» финансовых рынков вряд ли вообще следует преодолевать, тем более – в форсированном режиме. Стоит, к примеру, вспомнить, что в канун азиатских кризисов 1997-1998 гг. капитализация фондового рынка в отдельных странах Восточной Азии доходила до 150-200% ВВП.

Можно, конечно, поискать «заговор на Западе» и, не исключаю, найти таковой: уж очень «строптивым» оказался Кремль в августе этого года. Но не проще ли задаться вопросом о своевременности введения полной обратимости рубля? Что, у нас больше денег, чем у Китая, где ее пока нет? Или А. Кудрин сотоварищи умней индийских финансистов, которые тоже не торопятся распахивать двери фондовой биржи для всех и каждого, тщательно фильтруя владельцев прибывающих в страну денег?

Интересно, что снижение капитализации фондового рынка в КНР, примерно на 70% за последний год или до 40% ВВП, было воспринято достаточно спокойно. На полузакрытом рынке, где и своих денег достаточно, слишком азартное население и пришлые спекулянты – помеха стабильному экономическому росту, который в значительной части финансируется очень надежными и крупными государственными банками. Им, помимо прочего, запрещено играть на бирже.

Может быть, стоит просто признать, что за решением 2006 г. стоят пожелтевшие от времени рецепты МВФ, с одной стороны, и нежелание заниматься финансовым контролем — с другой? И уж пора, положа руку на сердце нашей замечательной финансовой системы, следует ответственно заявить, что создание тепличных условий для ее институтов и является главной целью деятельности возглавляемого А. Кудриным экономического блока.

Ведь какая чудесная присказка – «недостаток ликвидности». Это нет денег у наших ростовщиков, дерущих по 15-20% годовых с ипотечных кредитов молодым семьям и с кредитов отечественным тоаропроизводителям? Ведь они на Западе до сих пор могут их занимать под 7-8%.

Какое там создание в России международного финансового центра? Чья это светлая идея? Понятно, что само выражение может слегка загипнотизировать, как и слово «капитализация», но ведь для начала стоит признаться в том, что у нас в стране нет конкурентоспособного по мировым стандартам кредита. Сам же А. Кудрин недавно уточнил, что финансирование инвестиций на 90% осуществляется из средств самих предприятий.

А тем временем наши финансовые гении увлеченно надувают спекулятивные пузыри или просто пробивают под себя законодательные халявы в виде обязательного страхования вкладов, транспортных средств и т. п. Неужели неясно, что, располагая такими легкими возможностями, финансовый сектор никогда не станет помощником товарного, да еще и задавит его, обильно кредитуя импорт предметов потребления?

А борьба с инфляцией? Нам, «простым людям» преподносят ее, по выражению А. Кудрина, чуть ли не как органическое свойство России, ссылаясь при этом еще на «голландскую болезнь» и прочие модные выражения. Так поинтересуйтесь, как с такой «болезнью» борются в том же «переходном» Китае, где с 9% в январе этого года (в годовом исчислении) инфляцию согнали до 4,9% в августе.

Да и, вообще говоря, нам бы очень не помешали финансовые советники с Востока, ведь денег на экспертов МВФ и прочих контор у нас, помнится, не жалели даже когда их не было. Между тем, именно эти люди довели финансы Запада до прискорбной там национализации когда-то весьма респектабельных учреждений.

Лишь 5-6% россиян имеют сбережения, достаточные для того, чтобы с грехом пополам прожить на них не менее года. Еще 17-19% имеют только небольшие сбережения. Это и есть приговор нашей финансовой системе. Иначе говоря, в России налицо банкротство социально-экономической политики, построенной на эклектических заимствованиях из повсеместно окочурившихся неолиберальной доктрины и социал-дарвинизма.

Необходимость решительной ревизии такой политики очевидна хотя бы потому, что население уже со страхом ожидает продолжения реформы ЖКХ и здравоохранения, с недоумением наблюдая при этом реформаторскую возню в сфере образования и электроэнергетики.

Очевидно и другое: социальное неблагополучие страны прямо связано с низким уровнем инвестиций в реальную экономику, сознательным созданием «пузырей» на рынке недвижимости и ценных бумаг, бездарной «борьбой» с инфляцией. Требуются порка и самое решительное перевоспитание финансовой системы – этого прожорливого недоросля, ставшего лишним и опасным посредником между карманами граждан и их трудом.

При описанном выше понимании нынешнего положения дел представляются достаточно очевидными некоторые рекомендации. Во-первых, необходимая мера действительной финансовой стабилизации – ликвидация гипертрофии сферы финансовых услуг и выведение реальной ставки ссудного процента на уровень 2-3% при 5-процентной инфляции, как максимуме. Иначе капиталообразование в реальном секторе и сохранение его конкурентоспособности невозможны, и все разговоры и законы о малом и среднем бизнесе останутся благими пожеланиями.

При упорядочении банковской системы полезно помнить, что «мораль и умственные способности общества обратно пропорциональны величине ставки ссудного процента», а сам этот процент в современной России – сознательно закладываемая часть инфляции.

Во-вторых, необходим и возможен достаточно жесткий контроль над уходящим и приходящим иностранным капиталом, не говоря уже о «горячих деньгах». Вопрос о «полной» конвертируемости рубля и других излишествах вроде «международного финансового центра» нужно еще раз серьезно обсудить, тщательно выяснив природу, виды и перспективы современных денег. Вспомним, что Малайзия, введя ограничения на вывоз капитала и подвергшись анафеме со стороны МВФ, в результате лучше других пострадавших стран преодолела последствия кризиса 1997-1998 гг.

Зарубежные заимствования и ставку процента по ним необходимо минимизировать, в том числе регулирующими мерами, а также за счет сокращения избыточных долларовых резервов. Здесь нелишне вспомнить, сколько потеряли многие страны на выковыривании из Британии стерлинговых авуаров при послевоенном распаде лондонской финансовой империи. Нью-Йорк к похожему коллапсу приближается неотвратимо.

На ближайшую и среднесрочную перспективу предпочтительнее, в том числе и для сбалансированных отношений с Западом, более тесное взаимодействие с азиатскими партнерами с упором на двусторонние и многосторонние соглашения. Пора всерьез заняться финансовым сотрудничеством с ними.

А энергетические и транспортные программы, как и программы освоения земельных и лесных ресурсов, должны строиться на понимании глубинных причин устойчивого характера спроса на ресурсы в Азии с учетом наличия здесь энергичного предпринимательского слоя, связанного с реальной экономикой.

Это, кстати, полностью бы соответствовало международным обязательствам России. В декларации, принятой в Душанбе на саммите ШОС 28 августа 2008 года, записано: «В условиях замедления роста мировой экономики особое значение приобретают проведение ответственной валютно-финансовой политики, контроль за движением капиталов, обеспечение продовольственной и энергетической безопасности».