Банки в Украине Всё о финансах и экономики
Жером Гийе и Джон Эванс во вчерашнем номере газеты Financial Times пытаются проанализировать причины газового спора между Украиной и Россией и его последствия для обеих стран.
Кремлевский монолит во главе с Владимиром Путиным берет в руки энергетическое оружие и с его помощью выбивает дух из соседней Украины, а всей остальной Европе грозит недопоставками природного газа — этот образ неотступно сопровождает все газовые скандалы нескольких прошедших лет. Однако на самом деле история этих скандалов гораздо старше, чем приято считать — они начались еще в 1992 году. Более того, в затяжной газовой войне Владимир Путин и Газпром просто не могут выиграть, и им это прекрасно известно.
С Украины начиналась в 30-х годах прошлого века вся советская газовая отрасль, с Украины же начинается и строительство газовой инфраструктуры. Даже после того, как добыча газа в основном переместилась в Западную Сибирь, Украина осталась центром трубопроводной сети Советского Союза. И когда тот распался по границам союзных республик, оказалось, что физически активы этой системы расположены так, что она просто не может работать.
У Газпрома, российского газового монополиста, многие жизненно важные объекты расположены именно на Украине, то есть не под его прямым контролем: в первую очередь, это, конечно, газопроводы; но не менее важно и то, что Украина контролирует большую часть газовых хранилищ, работающих с российской экспортной системой. С другой стороны, Украина, где главная отрасль экономики — тяжелая промышленность, уже истощила свои газовые месторождения и сегодня зависит от поставок сибирского газа.
Таким образом, мы получаем ситуацию обоюдной зависимости. России украинская инфраструктура необходима, чтобы продолжать выполнять условия европейских экспортных контрактов, а Украине нужен российский газ. В случае конфликта у России появляется искушение перекрыть газ, у Украины — прекратить работу этой инфраструктуры; и обе страны после распада Советского Союза уже неоднократно этому искушению поддавались.
России украинская инфраструктура необходима, чтобы продолжать выполнять условия европейских экспортных контрактов, а Украине нужен российский газ.
Украина, привыкшая к тому количеству газа, которое ей полагалось при советской системе планирования, думала, что и после независимости будет получать столько же. И когда Россия в первый раз попробовала получить деньги за свои поставки — это было в начале 90-х годов, — у нее ничего не вышло. Как только она перекрыла Украине газ, чтобы та расплатилась, Украина просто залезла в те объемы, которые шли на экспорт; а когда подняли шум европейские покупатели, Россия отступила и восстановила полный объем поставок, так и не добившись от Украины денег. Такая ситуация продолжалась год за годом, и поставки газа не прерывались.
Россия не может перекрыть Украине газ надолго, поскольку от этого страдает экспорт. С практической точки зрения, отдавать примерно 20 процентов транзитных поставок Украине в качестве платы за транзит — такие условия приемлемы для обеих сторон, так зачем, казалось бы, городить огород заново каждый год?
Газпром уже давно понял, что за официальные поставки Украина платить не собирается. И было принято следующее «решение» — приватизировать часть схемы. Клиентам предложили платить по более низким тарифам, но не украинским властям и не Газпрому, а третьей стороне, формально не связанной ни с теми, ни с другими.
Чтобы эта схема, через которую каждый год реализуется по 30 миллиардов кубометров газа, заработала, требовалось сотрудничество между руководством Газпрома и российскими и украинскими политиками. Те, кто в ней участвует, во-первых, снимают с нее сливки себе в карман, и, во-вторых, отрезают от потребителя как Киев, так и Газпром. С этой точки зрения политические междоусобицы на Украине по большей части представляют собой борьбу за то, кто будет представлять в этой схеме Украину. Вдумаемся: нынешний премьер-министр Украины Юлия Тимошенко в 90-е годы сколотила немаленькое состояние на газовой торговле, а лидер пророссийской оппозиции Виктор Янукович представляет тяжелую промышленность Восточной Украины, то есть основных покупателей топлива. В России — как в Кремле, так и внутри Газпрома, — происходит то же самое: составляются коалиции и ведется подковерная борьба.
И пока мир следит за тем, как Россия и Украина — что предсказуемо — пускают в ход все имеющиеся средства, реальная борьба за доходы от этой схемы идет интенсивнее, но гораздо тише, и ведет ее группа московских и киевских олигархов.
И пока мир следит за тем, как Россия и Украина — что предсказуемо — пускают в ход все имеющиеся средства, реальная борьба за доходы от этой схемы идет интенсивнее, но гораздо тише, и ведет ее группа московских и киевских олигархов. Собственно, из-за нее, по большому счету, и устраивается весь цирк. Все страхи относительно того, что Россия или Газпром могут использовать против Европы газовое оружие, совершенно необоснованны. И Кремль, и Газпром — это государство, и как агенты государства они прекрасно понимают, что огромная доля государственных доходов полностью зависит от экспорта в Европу; осознают они и то, что для финансирования инвестиций, необходимых для работы газовой отрасли, необходимы стабильные, надежные и долгосрочные отношения.
Гораздо более тревожно то, что правительства и России, и Украины терпят ситуацию — если не потворствуют ей, — в которой самые высшие эшелоны государства и государственная инфраструктура используются в качестве орудия в спорах между безвестными олигархами. Сразу видно, насколько поверхностно в общество каждой из этих стран проникли принципы законности и ответственности власти. И сразу видно, насколько сильно преувеличена хваленая власть российского премьера Путина по сравнению с могуществом конкурирующих группировок.
