Банки в Украине Всё о финансах и экономики
Маленькая великая отечественная война
Год назад наш обозреватель Юрий Снегирев вместе с жителями Цхинвала находился в городе, который Саакашвили распорядился стереть с лица земли. Из его репортажей читатели «Известий» узнали всю правду о том, как это было. А вот за ответом «как стало» Юрий отправился в столицу Южной Осетии.
Ключ от 425-го номера
Дорога через Рокский тоннель — сплошные рытвины и выбоины. После того, как по ней прошли колонны российских танков, другого ожидать и нельзя. Конечно, кое-где асфальт подлатали. Для «дороги жизни» и так сойдет. Войны уже нет, но «жигуленок» с вырванной подвеской на обочине напоминает подбитый танк.
Всюду чувствуется присутствие наших военных. Строится база в Джаве. По Цхинвалу в сопровождении ВАИ движутся колонны БМП. Осетинки с тревогой глядят из-под руки. Техника идет на юг. Туда, где Грузия…
Гостиницу «Алан», по которой били из танков, не узнать. Новые окна и двери. Зеленая дорожка. У меня в кармане ключ от 425-го номера. Год назад, когда начались военные действия, я так и не успел его сдать. Да и кому он был нужен? Двери в 425-й больше не существовало. Сквозь дыру от снаряда я тогда видел распотрошенные внутренности соседнего номера, где жила корреспондент «Первого канала» Оля Кирий.
«Мой» 425-й начали было ремонтировать, только работа встала. Снаружи гостиницу отделали, а вот внутри…
— Нет финансирования! — говорит директор гостиницы Фатима. — И номеров тоже нет…
Поселился у старой грузинки на улице Героев. Ее сын таксист Алик привез меня в «двушку» на первом этаже. Торец дома разбит снарядом. Даже крыша улетела. Я живу в другом конце дома. С утра меня будят стаи ласточек, которые уже вернулись и, в отличие от людей, успели построить свои гнезда.
Неправда, что грузин в Цхинвале нет. Или что их притесняют. Мою хозяйку во дворе уважают. Ее сын колесит по городу на старой «Волге», добывая копейку. В общем, типичная цхинвальская семья.
— Слушай, я в этом дворе вырос, отсюда в армию уходил, советскую. Кто меня тронет? — говорит Алик и удивляется моим вопросам.
Алик и его мама никогда в руки оружия не брали. В ночь на 8 августа 2008 года, да и все последующие дни прятались в подвале своей пятиэтажки. Во дворе услышал спор:
— Грузины говорят, что Россия войну начала. А вдруг это действительно так? Уж больно убедительно факты рассказывают.
— Ты что? — кричит моя хозяйка своей осетинской соседке. — Совсем память потеряла? Забыла, как мы со страху в подвале мочились? Забыла, как грузинский танк твою квартиру разнес?
— Ну да, ну да…
К северу от Цхинвала вдоль трассы раскинулись несколько грузинских сел. С крыши гостиницы я сам видел, как в ту страшную ночь оттуда вели огонь по городу. Там заседало марионеточное осетинское правительство Санакоева. В эти села закачивали десятки тысяч лари из Тбилиси. Дома поражали своим великолепием. В каждом дворе баскетбольная площадка с искусственным покрытием. Короче, витрина грузинской демократии. Сейчас витрина разбита вдребезги. От великолепия остался только асфальт. Сел больше не существует. Это война.
Без света, воды и видов на жилье
Как и все жители Цхинвала, я за последние два дня научился караулить воду. Ее дают строго по часам. Час с 7 утра. И час с 7 вечера. За это время надо успеть наполнить ванну, ведра и баки, сходить по-большому и вымыть полы. Вода холодная, про горячую и спрашивать как-то неудобно. Даже в советские времена в самых бедных городках воду на ночь не отключали. Да и с электричеством тоже случаются перебои. Пока чинят ЛЭП, днем света нет. Оттого мороженое в ларьках такое бесформенное.
Россия выделила на восстановление Южной Осетии более 10 миллиардов рублей.
— Ни один разбитый частный дом в Цхинвале на эти деньги так и не восстановлен. Отстроились только те, у кого были собственные сбережения, — поведал мне один местный журналист. — У кого сохранилась крыша, но нет денег, устанавливают "стеклопакеты по-цхинвальски": вместо стекла натягивают целлофан.
Когда восстанавливали Ленск после наводнения, потребовалось всего полгода. Я был тому свидетель. Хотя население двух городов примерно одинаковое.
— Слушай, я им говорю: мне по смете полагается построить дом за два миллиона восемьсот тысяч рублей, — рассказывает один из просителей возле дома правительства. — Дай мне два миллиона, остальное в бюджете оставляй. Я все сам сделаю. Своими руками. Нет, говорит, не положено. Так у соседей и живу.
Сейчас на разборе завалов работают интернациональные бригады. Дом на улице Сталина перестраивают рабочие из Дагестана. На дорожные работы брошены студенты ставропольского политеха. Но местные жители не верят приезжим строителям.
— У меня чеченская крыша, — доверительно сообщает мне другой житель Цхинвала.
— Что, и здесь мафия?
— Еще какая! „Чеченстрой“ получил заказ на строительство городских крыш. Быстро сделал и уехал. Начались дожди. Крыши оказались даже без накатов. Зато — точно говорю — с „откатами“ кому надо. На последних этажах во время дождя можно прямо в комнате душ принимать!
К сентябрю будет готов только микрорайон „Московский“. Его строит одна наша известная строительная фирма. 220 коттеджей и три трехэтажки. Школа, детсад. Все без дураков. Но переезжать коренные цхинвальцы из уютного центра не торопятся. Ждут, пока власти выполнят обещания. Значит, будут опять зимовать в палатках.
Именно с этим бездействием связывают очередную отставку югоосетинского правительства во главе с Асламбеком Булацевым. Якобы тот с января не появлялся в республике, лежал с инфарктом в московской больнице. И даже написал прошение об отставке. Друзья Булацева утверждают, что бывший премьер здоров как бык. А уехал оттого, что на него „наехали“ некие структуры за то, что решил навести порядок в финансах. Сам Булацев пока заявлений не делал. Да и вряд ли сделает
Новый премьер — Вадим Бровцев тоже рекомендован Москвой. Он возглавлял одну крупную челябинскую строительную фирму, которая возводит олимпийские объекты в Сочи. А вдруг строительный опыт премьера поможет республике наконец закрыть квартирный вопрос? Когда Бровцев входил в зал заседаний на свое представление, журналисты вздрогнули: до чего похож на Медведева! Кстати, сразу после визита нашего президента в Южную Осетию началось шевеление. Застучали молотки, заработали бетономешалки… Сколько в небе шаров?
А на площади стучат молотки по совсем другому поводу. Осетия скорбит по погибшим. Сооружается огромный помост, на котором в ночь годовщины начала войны будут зажжены поминальные свечи. Вот выдержка из сценария ритуала:
„На огромном помосте, покрытом черной тканью, высвечивается лучом прожектора Булат Газданов (известный музыкант), слышится плач осетинской гармоники. В огромных стеклянных шарах горят свечи по периметру площади. На площадке горожане стоят со свечами. На двух огромных мониторах идет показ документальной хроники. В перерывах между игрой на гармони и скрипке звук в мониторах усиливается. После скрипки слышен саксофон. Опять в перерывах между саксофоном и армянским дудуком звук в мониторах нарастает. Люди вывешивают фотографии погибших. Люди стоят на площади до утра “.
Еще предполагается выпустить в небо воздушные шары со свечами — по количеству погибших.
— Так сколько погибло осетин в этой войне? — спрашиваю в министерстве информации и печати.
— Точные цифры обнародует прокуратура после 8 августа. Несколько сотен…
— А сколько шаров будут в небо запускать?
— Не мы шары закупали. Не знаем.
Вопрос о погибших даже спустя год весьма щекотлив. Сам был свидетелем, как прямо во время боя 8 августа генерал-лейтенант Анатолий Баранкевич заявил о двух тысячах погибших цхинвальцев. Потом цифра стала неумолимо снижаться. Последние данные, которые удалось раскопать, — 365. В эти дни в Цхинвале открывается музей геноцида. Так что вопрос — не праздный.
Ситуация на границе накаляется. Возможны провокации.
Недавние обстрелы Южной Осетии со стороны Грузии эхом прокатились по всей республике.
— Мы сделали заявление по поводу этих обстрелов в ОБСЕ и другие европейские инстанции, — рассказал мне министр иностранных дел Марат Джиоев. — Ситуация на границе накаляется. Не исключены провокации. Есть факты похищения людей.
Народ наэлектризован войной. Любой резкий звук выводит из равновесия. От грохота на стройплощадке, похожего на взрыв, люди падают ничком.
— Я не могу спокойно вспоминать те события, — говорит мне и.о. министра информации и печати Ирина Гаглоева. — Ты знаешь, за несколько месяцев после войны у нас в Цхинвале повесилось шестеро горожан. На своих развалинах. И это на Кавказе!
Пресс-служба тогда сгорела дотла. На ее уцелевших ступенях давал свой поминальный концерт Валерий Гергиев. Но все сотрудники живы. Печать и три процессора вынесли из огня. Журналист Коля Баранов из Москвы каждый день угощает девочек мороженым — в знак благодарности. Потребление мороженого в Цхинвале бьет все рекорды. На каждом углу лари с этим лакомством. Цхинвальцев, словно детей, балуют сладеньким. Они этого заслужили… Мужской поступок
За несколько часов до войны я сфотографировал девчушку Ингу, которая в майке с изображением президента Кокойты подметала двор. Инга с сестренками не собиралась уезжать. Ей только в сентябре надо было на занятия в Ставропольский университет. Потом мне кто-то сказал, что Инга с семьей погибла.
Инга жива! Она отсиделась в подвале с сестренками. А в ночь на 10 августа через развалины выбралась из пылающего города. Закончила второй курс с отличием. Сейчас на каникулах дома. Только до сих пор сестренки со слезами просят ее не выходить вечером из дома:
— Убьют!
Наверное, я почувствовал то, что испытывают ветераны Великой Отечественной, когда едут в Брест или под Оршу на 9 Мая. Ей-богу, ноги подгибались, когда я подходил к штабу миротворцев, где вместе с другими журналистами укрывался от „Градов“ и откуда передавал репортажи. Здесь, на перекрестке, стояли три подбитых танка. Вернее, два. Третий разорвало в куски и разметало. Его подбил генерал Баранкевич на наших глазах. Остовы давно увезли на переплавку. Только танковая башня так впилась дулом в фундамент жилого дома, что ее никак не вытащить. Жители называют эту ржавую железяку памятником Баранкевичу.
Теперь на воротах штаба миротворцев — герб ФСБ и Пограничной службы. Как я ни просил часового, меня на секретный объект не допустили. Но, на мое счастье, там еще квартировали осетинские миротворцы. Они-то меня и провели.
— Уже подписан приказ о нашем расформировании, — говорит полковник Казбек Фриев. — 400 хорошо обученных бойцов оказались никому не нужны. Они ведь отважно сражались на улицах Цхинвала. Да ты сам видел! А с января довольствие не платят. Такие кадры растеряем!
Подошел мой боевой товарищ полковник Игорь Наниев. Ровно год назад мы с ним ходили в разведку под грузинское село Нули. Потом, 8 августа его, окровавленного, принесли сюда, в штаб. До сих пор в нем сидят осколки. Игорю вручили осетинский орден „Уацамунгэ“. Аналог нашего ордена Мужества.
На месте плаца, по которому прямо на моих глазах ровно в 23.35 шарахнул первый снаряд этой войны, стоят палатки. Возле бывшего штаба миротворцев — памятник. Но не тем, кто погиб в августе. А тем, кто погиб в октябре. Грузинские диверсанты начинили машину 60 кг взрывчатки. Их задержали осетинские миротворцы и машину реквизировали. Тех, в свою очередь, задержали российские миротворцы и загнали машину прямо к крыльцу штаба. Диверсанты по сотовому телефону взорвали „троянского коня“. Погиб начальник штаба. И еще 8 военнослужащих.
Подхожу к солдатской бане, где прятался от осколков в те дни. Все осталось как прежде. Тазики с запасом воды, сушатся портянки. Только кресло куда-то пропало. На крыльцо вышел молодой прапорщик-пограничник:
— Да, да, в эти дни сплошные журналисты на экскурсии ходят. Вспоминают…
Конечно, есть что вспомнить. И кого. В июне ушел корреспондент „Первого канала“ Женя Лукинов. На его машине я спасся из-под обстрела. Женя вышел из той мясорубки невредимым. В Цхинвал приехал освещать парламентские выборы. Стал принимать ванну. Печь оказалась с угаром. Патологоанатом потом скажет про отравление угарным газом. Нет, это его осколок из августа догнал…
Никогда не забуду осетинского зампремьера Бориса Чочиева, который 9 августа приехал через пылающий город к нам, журналистам, и единственный из официальных лиц дал интервью. Правда, от этого интервью мурашки шли по коже, а женщины падали в обморок. Выходило, что город взят грузинской армией, а российская армия вопреки заявлениям московских СМИ в Цхинвал и не входила. И кому в тот момент надо было верить? Из-за развалин мы видели грузинские танки и изредка автоматчиков. Подкрепления из России не наблюдалось. Я не первый год занимаюсь темой вооруженных конфликтов на территории СНГ. И, честно говоря, вместе с мрачным Чочиевым опасался, что Россия в очередной раз сядет за стол переговоров после того, как Цхинвал будет окончательно взят грузинами, а нас всех перестреляют как зайцев.
— Где усы? — спрашиваю теперь уже полномочного представителя президента по постконфликтному урегулированию Бориса Чочиева.
— Все, сбрил! Теперь новая жизнь. И я другой! — отвечает явно повеселевший Борис.
Мы еще долго разговаривали о днях минувших. О подвигах, о славе и бесславье. Сошлись в одном: Медведев, отдав приказ защитить Южную Осетию, совершил мужской поступок. Такое на Кавказе не забывается. Да и в России тоже.
— В Цхинвале уже есть улица Лужкова. Как насчет улицы Медведева?
— Тс-с-с! Это сюрприз! Будет и улица Медведева…
Вчера встретил Джо Местоса, американского гражданина, три года назад принявшего югоосетинское гражданство. У него в Джаве жена-осетинка и пятилетняя дочурка. Между собой местные кличут его Доместосом. За то, что тщательно „зачищает“ политику США и их вассала Саакашвили, выбеляя темные стороны двойных стандартов. Год назад „Известия“ писали об этом добродушном и чуточку наивном американце.
— Джо, что изменилось за год?
— Ничего. Политика Обамы такая же, как и его предшественника. Саакашвили вообще с ума сошел. Делает глупости на каждом шагу. В следующем году поеду в Америку. Без меня там не разобраться.
