Из чистилища кризисом Россия пойдет по стопам Бутана

Философствовать и мечтать никому не вредно. Даже полезно.

Как приятно на берегу речушки или под кронами сосен на собственной фазенде, этак, закинуть голову на скрещенные под шеей ладошки, заглянуть в бездонную глубину синего неба и прослезиться по поводу будущего России. По поводу ее будущего счастья, почти осязаемого в подобных мечтательных позах, когда наяву грезится, что стоит только подумать, и мысль обретает плоть.

И кажется, что стоит пожелать, и вот они – свершилось. Будущее зависит от твоих желаний. Надо их только суметь сформулировать.

И вот несколько неожиданно, поскольку по статусу право формулировать у нас закреплено за бывшим вторым президентом и нынешним третьим, формулировки видения будущего России предложил глава Счетной палаты РФ Сергей Степашин.

В частности, бывший премьер и одно время потенциальный преемник Бориса Ельцина (оттуда, вероятно, проистекает желание или привычка формулировать) призвал бизнес исповедовать христианские ценности, дабы построить «экономику счастья».

В интервью «Независимой газете» Степашин высказал убежденность в том, что, «пройдя очищение кризисом, мы создадим экономику будущего, экономику счастья для наших людей. Ведь среди многих причин кризиса одна, возможно, весьма существенная — утрата связи с нравственностью».

По словам главы контрольного ведомства, безнравственно «делать деньги из ничего, диспропорционально обогащаясь на фоне удручающего кризиса в реальном секторе и пауперизации занятых в нем».

«Выйдем из кризиса тогда, когда удастся увязать экономическую жизнь с моралью, бизнес — с нравственностью. А то получается, как у Чехова — „человека забыли“, — вспомнил Степашин классика.

Идея „экономики счастья“ по Степашину не подменяет измерения благосостояния, основанные на доходе — она дополняет их более общими измерениями благополучия — здоровье, семейное положение, профессиональный и гражданский статус.

В более широком плане это еще и гармонизация интересов общества, бизнеса и власти», мечтательно изрек глава Счетной палаты.

Кризис, констатировал Степашин, привел к беспрецедентным трудностям в бизнесе, некоторые структуры оказались на грани несостоятельности и не могут исполнить свои кредитные обязательства.

Власть с согласия (!) подавляющего большинства общества, вещает далее Степашин, помогает им.

Где же это Степашин узрел это согласие? Это когда же и кого успели спросить – согласен он или нет? Да, мы знаем, что Кремль и правительство помогают бизнесу – банкирам и нефтяным баронам, с которыми нынешняя российская власть неразделима.

Почему помогают? Если кому непонятно, то глава Счетной палаты охотно поясняет: ведь они — структурообразующие, в них — сотни тысяч рабочих, за которыми — семьи.

Но общество не поймет, если власть будет помогать этим структурам за гранью разумных пределов. Тут уж они должны сами улаживать свои отношения с кредиторами, дает совет бывший премьер.

«В условиях России от обеих сторон требуется сочетание протестантской трудовой этики, двигающей бизнес, с христианским милосердием, свойственным российскому предпринимательству XIX — начала XX веков. Заимодавец не должен быть Растиньяком», — вновь вспомнил классику Степашин.

Он добавил, что участники закончившегося на днях в Пекине заседания Рабочей группы Международной организации высших органов финансового контроля (ИНТОСАИ) по ключевым национальным показателям были единодушны: мировой аудиторский корпус может и должен стимулировать минимизацию финансовых рисков за счет содействия гармонизации интересов власти, бизнеса и общества в целях преодоления кризисных потрясений.

Сам Степашин испытывает оптимизм: «Пессимизм — это настроение, а оптимизм — воля. Это качество сегодня должно проявиться на всех уровнях власти».

Воля волей, если сил невпроворот.

Известно, ведь, что сначала были пальмы, пещеры, собирательство корешков и орехов. Затем возник огонь. Потом пришли землепашцы. Их сменили станки, фабрики, заводы и погоня за экономическим ростом. Холодильники, телевизоры, автомобили превратились в синоним прогресса. Но стали ли люди счастливее, живя богаче и потребляя все больше?

Вот об этом Степашин прямо не сказал. Как-то очень уклончиво про протестантизм, «благородный» российский капитализм конца ХIХ – начала ХХ веков, чей звериный оскал подметили многие писатели и философы того времени. Шишков, например, Горький.

Однако сейчас на этот вопрос некоторые ученые дают вполне определенный ответ. Оказалось, что благодаря появлению компьютерной томографии и нейрологии стало возможным произвести замеры счастья.

Вот что нужно было сначала сделать Степашину прежде, чем рассуждать: замерить уровень счастья у большинства населения.

То есть, счастье это не просто какая-то эфемерная концепция или настроение, нечто неосязаемое.

Нет, это вполне реальное понятие, причем измеряемое.

Более того, наука полагает, что чем счастливее человек, тем он дольше живет, тем крепче его здоровье и сопротивляемость организма, тем успешнее деятельность человека во всех областях.

Впрочем, Степашин оказался далеко не первооткрывателем в философских рассуждениях на темы народного счастья.

Одним из первых мировых лидеров, кто решил включить понятие счастья в показатели экономического роста, явился президент Франции Николя Саркози. Глава французского государства еще в прошлом году обратился к двум нобелевским лауреатам в области экономики с просьбой помочь ему доказать, что экономический рост совсем необязательно гарантирует жителям счастье.

Французский лидер, охваченный любовной лихорадкой и наполненный счастьем в связи с романом с итальянской моделью Карлой Бруни, хотел бы, в частности, доказать, что, несмотря на экономический рост и процветание в США, которые на протяжении последних 20-25 лет постоянно опережали Францию по экономическим показателям, американцы, возможно, не более счастливы, чем французы.

С ним согласен профессор экономики в бельгийском университете Лёвен Поль де Грауве, который убежден, что в понятие счастья, помимо благосостояния, как раз входят другие жизненно важные элементы и понятия.

Так вот, Саркози, раздосадованный тем, что статистика не дает полной картины бытия, считает необходимым найти способ включить в подсчеты внутреннего валового продукта (ВВП) такое понятие, как качество жизни.

Только, Боже, упаси нас от таких подсчетов! В наше качество лучше не заглядывать. Слез не напасешься.

Французский президент, между тем, не оригинален в своих изысканиях.

Недавно Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) предложила при подсчетах благосостояния государства включить данные о времени, посвящаемом гражданами отдыху, и о системе распределения доходов.

В свою очередь, Европейская комиссия разрабатывает новый индикатор за рамками ВВП, который учитывал бы такие факторы, как прогресс в области защиты окружающей среды.

Другими словами, европейцы подошли к этапу, когда они пытаются ответить на основополагающий вопрос современности: насколько важен ВВП сам по себе, и не пришло ли время, когда государственные деятели и политики должны ставить во главу угла не просто экономический рост, но, скорее, заботиться о счастье людей?

Как читатель, наверное, понимает, речь об этих возвышенных предметах шла накануне того, что позже окрестили мировым финансовым кризисом.

Кстати, путь, который стремятся нащупать европейцы, уже избрало в качестве определяющей дороги королевство Бутан в Южной Азии, где забота о счастье населения провозглашена в качестве первоочередной и неотъемлемой задачи государства.

Одним из проявлений такой заботы явились, прежде всего, шаги по охране окружающей среды, запреты на пластиковые пакеты и телевизионные программы, раздражающие население.

Интересно было бы спросить 620 тысяч бутанцев, действительно ли они счастливы в своем гималайском буддийском королевстве, пекущемся об их счастье?

А, может, послать туда Степашина? Пусть поинтересуется, а потом расскажет нам, вдохновенно ожидающим просветления в благодатном капиталистическом завтра, что и почем там у них, в Бутане.