Европа начала «холодную газовую войну» с Россией

Вслед за горячей зимней вспышкой российско-украинского газового конфликта между Россией и Европой, похоже, разворачивается настоящая «холодная газовая война».

Во-первых, европейцы чрезвычайно резко сбросили потребление газпромовского газа в первые месяцы 2009 года: российский экспорт газа в дальнее зарубежье в январе – апреле сократился на 57%, или 35 млрд кубометров, при том что спрос на газ в Европе в целом, невзирая на экономический кризис, снизился незначительно – всего на 2,4% в январе – феврале.

В Германию и Италию физические поставки уменьшились на 50 с лишним процентов, хотя в Германии спрос почти не упал, а в Италии снизился всего на 14%. В это же время у конкурентов «Газпрома», норвежской Statoil, физические объемы продаж газа в Европе даже выросли. Среди причин столь решительного отказа европейцев от закупок газпромовского топлива превалирует коммерческая компонента – недостаток гибкости в ценовой политике «Газпрома» (другие поставщики газа быстрее снижали на него цены), однако такое поведение, несомненно, отражает отношение к «Газпрому» как к наименее привлекательному поставщику.

Во-вторых, на смену спору о перспективах ратификации Россией Договора к Энергетической хартии пришла теперь уже официальная «война документов»: 21 апреля президент Медведев выдвинул «Концептуальный подход к новой правовой базе международного сотрудничества в сфере энергетики», который Россия намерена продвигать в качестве альтернативы Энергохартии. Надежд на то, что этот документ ляжет в основу нового общеевропейского энергетического пакта, не больше, чем на признание странами ЕС независимости Абхазии и Южной Осетии. Озвученные Медведевым «принципы» едва ли годятся для разработки полноценного юридического соглашения, будучи основанными на сомнительных с правовой и экономической точки зрения понятиях типа «безопасности спроса» (намек на попытку регулирования спроса в госплановском стиле) и явном неравенстве между странами. Документ ставит производителей энергоресурсов в привилегированное положение, напротив, пытаясь жестче регулировать потребление и транзит (причем непонятно, попадает ли в число транзитных стран Россия, отказ которой дать свободный доступ в Европу центральноазиатскому газу и был долгое время причиной отказа РФ от ратификации Договора к Энергетической хартии).

Появление нового документа, написанного в одностороннем порядке, без консультаций с европейскими партнерами, скорее всего, приведет к бесплодной потере времени на дискуссию, что лучше – хартия или «пакт Медведева». У последнего нет никаких шансов, но зато у России появится повод отказаться от дальнейших переговоров по хартии. Значит, в ближайшие годы создать правовую основу для энергетических отношений на европейском пространстве не удастся.

В-третьих, настоящая битва развернулась в области газопроводных проектов. Резкая эмоциональная реакция Путина на февральскую европейско-украинскую декларацию, предусматривавшую выделение европейскими институтами Украине $2,5 млрд на модернизацию украинской газотранспортной системы, показала, что

Москва хочет обеспечить свой контроль над любыми шагами по развитию украинской ГТС и рассматривает одностороннее вмешательство ЕС в эти вопросы как вызов. В идеале РФ хотела бы контролировать украинские газопроводы.

Путинский выпад заморозил ситуацию, однако украинцы явно не хотят отдавать свою ГТС «Газпрому», а их прямой двусторонний диалог с ЕС по вопросам модернизации системы наверняка продолжится.

Европейцы серьезно активизировали работу над проектом газопровода Nabucco, призванного доставлять в Юго-Восточную Европу, регион традиционного доминирования российских газовых поставок, газ нероссийского происхождения из стран Центральной Азии, Каспия и с Ближнего Востока. В последние месяцы вокруг Nabucco очевидно наметились сдвиги. Вслед за демонстративным выделением Еврокомиссией 250 млн евро на разработку проекта сразу после российско-украинского газового конфликта в апреле немецкая компания RWE первой из западных компаний подписала соглашение с Туркменией о разработке туркменских шельфовых залежей газа (блока 23 на Каспии), причем не скрывается, что добываемый газ может стать источником поставок для Nabucco. Эта сделка вызвала особое раздражение в Москве:

впервые за идеей строительства транскаспийской газовой перемычки замаячили реальные контракты с понятной ресурсной базой, к тому же двигателем проекта стала компания, представляющая Германию, рассматриваемую Москвой в качестве ключевого энергетического союзника в Европе.

В мае акционеры Nabucco, австрийская OMV и венгерская MOL, обнародовали крупномасштабные планы по разработке газовых месторождений иракского Курдистана – относительно спокойного региона Ирака, ресурсы которого могут существенно помочь заполнению газопровода.

До этих событий Nabucco казался чисто политическим проектом с неопределенной ресурсной базой: придуманному потребителями газа проекту не удавалось найти достаточные источники газа. Азербайджан не сможет поставлять достаточных объемов газа для Nabucco из-за ограниченности ресурсной базы. Строительство транскаспийской газопроводной перемычки между Туркменистаном и Азербайджаном осложнено плохими отношениями между двумя странами, нерешенной проблемой делимитации дна южной части Каспия, неясностями в отношении туркменских газовых запасов и общей непредсказуемостью поведения туркменской стороны. Крупным источником поставок газа мог бы стать Иран, однако сотрудничеству европейцев с этой страной традиционно препятствовали США. К тому же большой вопрос, будут ли Иран, Ирак, прикаспийские и центральноазиатские государства более надежными поставщиками газа, чем Россия. Это понимают и многие в Европе, тем более что в последние годы была масса примеров, когда в холодные зимние месяцы эти страны принудительно ограничивали экспорт своего газа ради того, чтобы увеличить его подачу собственным потребителям – так поступали и Туркмения, и Иран.

Но теперь у Nabucco, возможно, появятся перспективы. Ответ России – объявление о планируемом увеличении пропускной способности газопровода «Южный поток» с 30 до 63 млрд кубометров в год. Этот проект видится Москве как главное оружие одновременно и против Украины, монополиста в транзите российского газа, и против Nabucco.

«Южный поток» как идея и впрямь неплох, он действительно может создать России необходимый маневр в отношениях с Украиной, но у него есть крупные проблемы – чрезмерная дороговизна, не сопоставимая по масштабам ни с какими возможными стоимостными оценками рисков транзита через Украину, и чрезвычайная затрудненность практической реализации.

Точная стоимость «Южного потока» не известна: в феврале «Газпром» сообщал в инвестмеморандуме цифру в 25 млрд евро для трубы мощностью в 30 млрд кубометров. По идее, сейчас, когда объявлено планируемое увеличение мощности газопровода до 63 млрд куб. м, стоимость должна возрасти минимум раза в полтора, хотя глава «Газпрома» Миллер назвал цифру в 8,6 млрд евро. Она явно занижена, но, как и в случае с другими трубопроводными проектами, будь то «Голубой» или «Северный поток», на начальной стадии «Газпром» традиционно сильно занижает оценку стоимости таких трубопроводов, пытаясь сформировать вокруг них благоприятное общественное мнение. Ясно, что новый «поток» обойдется заметно дороже.

За желанием его построить явно стоит готовность заплатить хорошую цену за снижение транзитной зависимости от Украины, пока что эта зависимость, если отбросить распространяемую Москвой антиукраинскую мифологию и взглянуть правде в глаза, вовсе не так затратна для России, как это хотелось бы представить российским властям. Прокачка газа по украинской территории осуществляется по исключительно льготным по европейским меркам транзитным тарифам.

Озвучивавшаяся ранее стоимость «Южного потока» в 25 млрд евро – это стоимость транзита всего российского газа через Украину по сегодняшним тарифам в течение 16 лет!

Почему «Южный поток» сложно построить на практике? Потому что трубу придется проложить по узкому 330-километровому участку черноморского дна, пролегающего между Крымом и Турцией – таким образом, здесь смыкаются эксклюзивные экономические зоны (ЭЭЗ) стран, возражающих против строительства «Южного потока». Вряд ли у них удастся получить согласие на строительство трубы в их морских ЭЭЗ – опыт «Северного потока» свидетельствует, что несогласие Финляндии и Швеции на прокладку газопровода в своих ЭЭЗ оказалось способно заморозить проект на неопределенное время.

Вообще-то, все эти газовые войны ни к чему. Январский газовый конфликт с Украиной уже, похоже, вызвал определенные системные сдвиги на европейской газовой карте. Выиграют от них только европейские потребители – за счет усиления конкуренции между поставщиками и образования избытка трубопроводных мощностей. России же придется дорого заплатить за сооружение «Южного потока», транспортные тарифы по которому будут явно выше, чем по территории Украины. Напрасна конфронтация с газопроводом Nabucco – напротив, было бы разумным в момент наличия сомнений по его ресурсной базе предложить поставлять туда российский газ, минимизировав риски выхода конкурентов на европейский рынок. Незачем нам и сопротивляться модернизации украинских газопроводов на европейские деньги – это только сэкономит российские средства и повысит надежность нашего газового транзита через Украину.

Линия на энергетическую конфронтацию с Европой, сегодня и в далекой перспективе основным рынком сбыта российских энергоресурсов, – ошибка. Ни к чему хорошему с точки зрения интересов России такая конфронтация не приведет.