Заробитчане: от сумы и от тюрьмы…

Они — отражение неприглядной картины жизни своих стран. Они — реальные конкуренты местных жителей, отнимающие рабочие места и надежду на рост заработной платы у тех, кто по месту рождения вправе на это рассчитывать. Они, незаконно проникшие на территорию Евросоюза в поисках заработка — часто, по здешним меркам, ничтожного, но способного прокормить оставшуюся на родине семью, — лишены элементарных прав. Они — не невидимки. Их настолько много, что не заметить их невозможно. Но местные власти не в силах осуществлять по отношению к ним главный принцип — закон и порядок

«Гастарбайтер» — часто это слово неверно употребляют по отношению к мигрантам, нелегально проник-шим в чужую страну на заработки. Между тем, «рабочий-гость» (именно так переводится это слово с немецкого) был гостем званым, законным и долгожданным. В конце 40-х годов прошлого века в быстро восстанавливающейся после сокрушительного поражения Западной Германии катастрофически не хватало рабочих рук. Именно поэтому на уровне правительства и было принято решение пригласить определенное количество низкоквалифицированных рабочих из Турции, согласных за мизерную плату вывозить мусор, разгребать руины, мести улицы, наконец. Первых гастарбай-теров встречали с оркестрами и цветами. О проблемах задумались не сразу. Тогда трудно было представить, что в крупных германских городах появятся целые турецкие кварталы со своим укладом быта, отнюдь не похожим на извечный немецкий Ordnung, с его чистотой, уютом и законопослушностью.

Гастарбайтеры – это не про них

В конце 90-х Европу захлестнула новая волна мигрантов. Их не зовут, не ждут, не просят. Однако они проникают, просачиваются, пролезают. Сквозь мельчайшие щели. При первой же возможности. Большинство из них – наши соотечественники. Вернее, мы уроженцы одной страны, СССР, а ныне граждане разных государств – России, Украины, Молдавии и т. д. При этом все мы – свои. Да и как нам друг друга не понять?

Стацьоне Чентрале – Центральный вокзал Милана. Справа от главного входа самая настоящая толкучка – черный рынок. Родные наши южные русско-украинские тетки со всеми положенными внешними атрибутами: химическая завивка, немыслимой яркости губная помада, сикось-накось, вслепую наведенная (прихорашиваться приходится наспех в подворотне), расписные платки на плечах – торгуют кто чем может. Тут и блоки якобы фирменных сигарет раз в десять дешевле, чем в официальных табачных киосках, и водка, и всякие хозяйственные мелочи. На столбах объявления на русском, украинском, албанском, румынском и многих других, неведомых местным жителям языках. «Ищу ночевку. Мужчина. Не больше трех чел. в комнате». «Петро! Жду тебя здесь каждую среду в час дня. Есть работа. Лида». «Продаю», «Приглашаю попутчиков… »

Сюда регулярно наведываются карабинеры, но вид у них отсутствующе-скучающий, как у слепых. Они словно не видят того, что расплодилось у них под носом. Остается предположить, что представители власти – тоже люди. И люди эти прикормлены торговцами контрабандой. В этом отношении Италия – благодатная страна. Тут еще как-то можно «договориться», что виртуозно умеют те, кто вырос на пространствах бывшего СССР.

Поезд в миланский аэропорт Мальпенса. Две простецкие женщинки, чрезвычайно взволнованные. Видно, что по-итальянски ни слова не понимают. И очень тревожатся, как бы правильно доехать, не опоздать и не заблудиться. Шепотом переговариваются. Слышится родная речь. С восторгом откликаются на предложение помочь. Буквально приникают всеми дрожащими душами. А тут еще такое везение: мы летим одним рейсом! «Аэрофлот»: Милан – Москва. Им вообще-то потом в Киев. А оттуда – в Запорожье. Домой. 3 года не были. Соскучились. На удивленное восклицание о столь долгом пребывании вне родины мнутся: «Работали». (Три года работали в чужой стране, не зная ее языка, – это отмечается мной на автомате, но расспрашивать испуганных и взволнованных попутчиц как-то неудобно.)

У пограничного контроля волнение их достигает высшей точки. «Погодите! Не уходите!» – умоляют они нас. И правда – наша помощь понадобилась. Пограничник с удивлением разглядывает их туристические визы, выданные более трех лет назад сроком на 5 дней.

– Что он сказал? Что он сказал? – вибрируют бедные женщины.

– Сказал, что заносит ваши данные в ком пьютер, что вам теперь визы в шенгенские страны не светят.

– На депортацию поставил? Задерживать не будет? – с надеждой спрашивают «туристки».

– Нет! Говорит, счастливого пути домой, синьоры!

– Грацие! Грацие! – благодарят вполне довольные таким исходом дела путешественницы.

После пересечения границы тревогу их как рукой снимает, зажатость исчезает. Они готовы поделиться пережитым. У обеих высшее советское образование. Одна – бывшая бухгалтер, другая – инженер. Работали на заводе. Завод закрылся. Мужья запьянствовали от свалившихся невзгод. Пришлось подаваться на заработки. Получили визы. Прилетели. Рабочие места уже были, летели они на смену своим знакомым, у тех паспорта кончались, как у них сейчас. Работали в семьях: готовили, убирались. Как обходились 3 года без языка? А прекрасно обходились! Зачем он сдался, этот язык? Они что – борщ без него не сварят? Полы не помоют? Хозяйки были довольны. Плакали, когда прощались.

– Но вы же теперь никогда не сможете вернуться в Италию! – наивно сожалею я.

– Ой! Ну прям! Никогда! – смеются мои новые подруги. – Да запросто! Фамилию сменить и новый паспорт сделать – всего делов.

И правда! Подумаешь! Заплатишь в паспортном столе кой-кому, быстренько поменяешь фамилию, лети себе, работай на здоровье.

Надо сказать, Италия – рай для незаконных мигрантов. Власти стремятся избежать роста преступности и легализовать доходы с целью налогообложения. В связи с этим в стране регулярно объявляется так называемая санатория – чистка для нелегалов. В период санатории любой иностранец, работающий без вида на жительство, может явиться в квестуру со своим паспортом и подтверждением работодателя о том, что он действительно работает на него, и подать документы для получения разрешения на пребывание и работу в Италии. Но это все хорошо для тех, чьи паспорта не просрочены и чьи хозяева согласны признаться, что держали у себя незаконную рабочую силу. Впрочем, желающих находится огромное количество – очереди в квестуру в период санатории занимают с ночи.

К выходцам из Советского Союза в Италии отношение хорошее. Мы привыкли говорить о себе как о народе ленивом. Однако те итальянцы, с кем пришлось общаться на эту тему, придерживаются противоположного мнения.

Образованные, воспитанные, чистоплотные, работящие – приятно слышать такие отзывы о своих.

Садовник Сильвио Фраквелли (в Италии это профессия уважаемая, сродни дизайнеру) рассказал, как однажды, когда он работал в саду, к нему подошел албанец (албанские мигранты – бедствие Италии) и попросил 5 евро, мол, кушать очень хочется. Сильвио предложил: «Я дам тебе 10, но ты эти деньги должен заработать: перенеси срезанные ветки в одну кучу». Просящий отказался. «А вот украинцы бы за такое предложение ухватились!» – заметил Сильвио. Приятно было слышать!

Берлин. Как его взять и как в нем остаться

Конечно, подсчеты такие не велись, поскольку они по сути неосуществимы. Но по ощущению, больше всего нелегалов из СНГ обитает в Германии. В Берлине, столь популярной и модной сейчас мировой столице, русскую речь слышишь повсюду. Как-то ради эксперимента я остановилась на Курфюрстендам (центральная улица Западного Берлина, сродни парижским Елисейским Полям) и громко произнесла по-русски: «Люди, помогите, я заблудилась!» Немедленно откликнулись русскоговорящие прохожие. То же самое на знаменитой Унтер ден Линден в Восточном Берлине. Срочное обнаружение соотечественников в Берлине – задача нехитрая. А вот чтобы понять, насколько столица ФРГ наводнена нашими нелегалами, надо в ней какое-то время пожить. И тогда обязательно в числе твоих новых знакомых окажутся представи-тели племени людей-невидимок…

Марина – тридцатилетняя женщина из Крыма. Дома у нее шестилетний сын, мама, папа, сестра с мужем и маленькой дочкой. Все эти шестеро – самые близкие ее люди– целиком зависят от ее заработка. Расклад такой: папа пьет, мама сильно болеет: работала много, а в последнее время сдала, старая стала, 55 лет – не шутка. (Марина всерьез проговаривает дикие для европейцев вещи о том, что 55 лет – преклонный возраст. Но измученные трудом и тяжелым бытом, пьющими мужьями и вечным безденежьем женщины и впрямь ощущают к этому возрасту старость и безысходность.) Сестра торгует на рынке дешевыми шмот-ками, имеет с этого такие грошики, что кошку не прокормишь. После рождения сына Марина поняла, что никто, кроме нее самой, помочь ее семье не может. Подруга регулярно ездила на заработки в Германию. Решилась и Марина. Первый раз повезло: виза, туристический автобус. В Берлине уже ждали хозяева. Поселили ее в полуподвальной комнатке их собственного дома. У нее был даже свой туалет и душ! Ей полагался завтрак: кофе с молоком, булочка, обед (она сама же и готовила). Денег ей не платили. Поддерживая в доме чистоту и готовя хозяевам пищу, Марина отрабатывала жилье. Ей полагалось два выходных – среда и воскресенье. Кроме того, с 16.00 она была свободна. Все свое свободное время она зарабатывала деньги. И была счастлива беспредельно: не всем удается так устроиться, чтоб с жильем, чтоб одна в комнате, чтоб питаться у хозяев и чтоб хозяева были вполне добрыми и даже сочувствующими. Ну кто бы еще, кроме наших людей, испокон веку славящихся умением претерпевать и низкими притязаниями, согласился бы на работу без оплаты! «Терпеньем изумляющий народ», – это еще когда Некрасов сказал. Так и продолжаем изумлять.

Работу «за деньги» Марине помогали находить соотечественницы. Взаимовыручка – главный способ выживания. Без принци па «ты – мне, я – тебе» просто не удержишься на плаву. Марина, кроме того, быстро освоила язык. Без работы не оставалась. Деньги семье передавала регулярно, опять же «по своим каналам». И не только деньги. Работодатели с удовольствием избавлялись от своего старья: одежды, обуви, домашней утвари, которые с удовольствием принимала в дар Марина. Все это добро исправно доставлялось родным. Те частично использовали дары Германии для себя, частично продавали.

Все шло отлично. Но через какое-то время Марина почувствовала гложущую тоску по сыну. Терпела, сколько могла. Потом пропал сон, стали мучить кошмары. Невозможность

увидеть ребенка буквально иссушала ее. Она почернела лицом, потеряла 10 килограммов, слезы непроизвольно наворачивались ни с того ни с сего.

Сердобольные хозяева не выдержали страданий своей работницы, которой были более чем довольны. Предложили съездить домой, отдохнуть. Легко сказать – «съездить». Но с просроченной визой новую не получишь во веки веков.

– Ничего, – сказали хозяева, – Это дело поправимое.

Марина вернулась домой. Насладилась семейными радостями. Успокоилась. Еще раз поняла, что на родине ничего не изменилось и никто им помогать не собирается – ни бог, ни царь и ни герой. Пришлось возвращаться. Теперь уже нелегально. И было это так.

Евросоюз. В игре «Слабое звено» проигрывают сильные

Сейчас и немцы понимают, что сгоряча сотворили что-то не то. Напринимали на скорую руку в процветающую Европу не совсем «тех». Конечно, в начале 90-х, на волне эйфории, хотелось поскорей заключить в крепкие демократические объятья как можно больше жертв социалистического режима. Все казалось просто: маленькие гордые страны боролись, добились, отбились от власти Москвы… Так пусть же у них воцарится!.. Но, как и положено по законам истории, вскоре заработало правило «за что боролись, на то и напоролись».

С улыбкой воспринимаются былые надежды цивилизованных немцев на то, что новые члены Европейского сообщества на счет «раз» начнут, как дрессированные зайцы, дисциплинированно барабанить в выданные им новые барабаны. Так не бывает. Слишком разноликий зверинец собрался под одной крышей.

Ну не могут поляки отказаться от заработка, каким бы противозаконным он ни считался. Они – такие. И никакая Германия и Франция им не указ. Они гордые и самостоятельные. Благодаря чему через Польшу в Германию (а оттуда и в остальные страны Шенгена) идет регулярный неиссякающий приток нелегальной рабочей силы.

Схема проста и гуманна: «вечером деньги и тут же стулья». На украинско-польской границе отдаешь названную сумму (на настоящий момент это примерно 1300 евро на все про все). Тебя засовывают в дальнобой ную фуру, на дальнюю полочку, задвигают ящиками с товаром. Бояться нечего. Ты не в одиночестве. Рядом обязательно окажется несколько желающих вдохнуть воздух свободной Европы. Снаружи тоже не веют никакие враждебные вихри: все проплачено с обеих сторон. 15 минут – и готово дело. Потом тебе разрешат ехать в том же грузовике. Уже не в качестве замороженной свиной тушки или другого неодушевленного товара, а по-человечески. Сейчас удобно: Польша стала шенгенской страной.

А вот Марине пришлось тяжелей. В Польшу-то она проникла вышеописанным способом. Но между Польшей и Германией еще существовали границы с неподкупны ми немецкими пограничниками, будь они неладны. И вот тут действовать пришлось по схеме, предложенной Мариниными хозяевами, кровно заинтересованными в бесплатной качественной рабочей силе, а потому тоже готовых на нарушение закона (ну один разик, немножечко, только для себя). Хозяин-немец беспрепятственно въехал в Польшу на своей машине. С собой он взял паспорт супруги, блондинистый парик, яркий дамский свитер, набор косметики и домашнее животное – красавца-сенбернара, воцарившегося на заднем сиденье авто. Встретившись с Мариной в условленном месте, он вручил ей все женские причиндалы, включая паспорт жены. В придорожном польском туалете произошло чудесное превращение украинской брюнетки в немецкую блондинку. Марину почти нельзя было отличить от фото на паспорте хозяйки: та же прическа, тот же свитер, те же тени на веках и оттенок губной помады. Главное, чтоб пограничник с германской стороны не заговорил с фрау: по меньшей мере странным мог показаться ярко выраженный украинский акцент у чистокровной немки. Но собака-то была взята на дело не случайно. На пропускном пункте перед самым вручением паспортов пограничникам хозяин тихо приказал мохнатому другу: «Голос!» – и тот зарычал и зашелся по полной программе. Внимание защитников рубежей было отвлечено, они принялись радостно удивляться размерам и силе издаваемых псом звуков. В паспорта глянули мельком, откозыряли: «Добро пожаловать домой!»

От сумы и от тюрьмы…

Больше года прожила Марина вполне благополучно. У нее даже появился друг-соотечественник. Жизнь налаживалась. Тоска поубавилась. И тут они вместе попали в облаву. Вообще-то проверка документов в Германии – невероятная редкость. Мне ни разу не приходилось наблюдать привычную для нас, москвичей, картину выяснения личности случайных городских прохожих на улицах германских городов. Однако, как оказалось, существует специальный отдел, выявляющий незаконных мигрантов. Его работники, очевидно, обладают особым чутьем и зрением, умеют выделить в толпе по одним им понятным признакам подозри-тельные лица. Кстати сказать, «подозрительные лица», в свою очередь, умеют увидеть тех, кто на них охотится, и вовремя смыться. Но Марине с другом не повезло. Не успели. И попали они в тюрьму.

– В тюрьме было хорошо! – с удовольствием вспоминает Марина. Она никогда не отдыхала в здравницах родного Крыма, но берлинскую тюрьму неизменно сравнивает с санаторием. И правда – почему нет? Кормили сытно и вкусно три раза в день. На завтрак помимо всего прочего обязательно фрукты: бананы, апельсины или яблоки. На обед непременно мясное блюдо. В камере чисто. Душ принять – нет проблем. Спи, сколько хочешь. Не грубят, не унижают. Марина хорошо ела и отсыпалась. К тому же рада была предстоящей депортации – это гарантировало встречу с сыном и родными.

С тюремщиками прощались трогательно. «Скорейшего возвращения! – шутили те. – А то мы без работы останемся!» «Будет исполнено», – обещали задержанные.

Она привыкла жить, не загадывая. Ребенок подрос. Из младенца превратился в первоклассника. Знает маму по фотографиям. Но любит ее и ждет. Мама – кормилица. Она денежки зарабатывает. Чтоб у них у всех было не хуже, чем у людей. И даже лучше.

Марина планирует выйти замуж. Колеблется только: по-настоящему выходить или фиктивно. За фиктивный брак надо платить. И немало. Зато никому ничего не должна. Протерпела 3 года, получила постоянный вид на жительство – и сама себе госпожа. Но можно и за бесплатно выйти. Типа – по любви. Но тут уже отношения, нервы. Убытки здоровью, короче. Вот она пока и думает. Но Берлин не покинет. Она прижилась тут. Это и ее город тоже. Однако многие ее подруги в последнее время подались на работу в Москву: проще видеться со своими при безвизовых отношениях. Да и платят в Москве получше. Правда, с прислугой в России не церемонятся, зато и возможностей теперь больше, чем на Западе.

Россияне среди нелегалов мне не встречались. У обитателей российской провинции своя палочка-выручалочка – столица Москва, где все родное: и язык, и менталитет, и размах души. Жителям бывших окраинных сестер-республик СССР постоянно приходится делать выбор, куда податься в поисках заработка. И безусловно, города, признанные нелегалами «землей обетованной», приобретая дармовую рабочую силу, получают впридачу рост преступности, антисанитарию и много других побочных даров.

Настоящий цветок

Еду на такси в берлинский аэропорт Шёне-фельд.

– На какой рейс торопимся? – спрашивает таксист.

– «Аэрофлот». Берлин – Москва.

– Спасиба – пажалюста – сдрафуйте – извинити – дасфиданья! – хвастливо выдает свои достижения в русском шофер.

– О! Вы хорошо говорите по-русски! – вежливо восхищаюсь я.

Шофер расцветает.

– У меня девушка русская! Из Карков!

– А-а-а! Харьков, – догадываюсь я. – Тогда она украинская девушка.

– Да-да, украинская, никак не привыкну. Это сокровище! Настоящий цветок! Настоящий. У меня была жена-немка. Это сержант в юбке. Всегда кричит, всегда в стрессе. Всегда недовольна. Мы развелись. Я год не мог на женщин смотреть. Пока не встретил Наташу. О! Она необыкновенная. Добрая. Милая.

– Скоро свадьба? – приходится поинтересоваться.

Водитель мой скисает.

– Нет! Мы не можем! Она тут неофициально. Вы понимаете? Я ей помогаю. Она живет у меня, но работает, работает. Ей много денег нужно, у ее семьи ничего нет, совсем бедные. Но мы не можем здесь пожениться. Без документов.

– Вы бы хоть с семьей познакомились, – пытаюсь намекнуть я. – А то вдруг и эта окажется не цветок? Как тогда.

– Нет! Вы не знаете! Это цветок! – начинает сентиментально вибрировать бедный простак. – Я дам ей денег. Она поедет к себе. Сделает документы. Я приеду, и мы поженимся. Но не сейчас. У нее работа, много работы.

Что ж! Пусть радуется пока. Может, в порядке исключения ему и вправду попался «цветок». Хотя я с такими «цветками» встречалась.

У моих знакомых «цветков» на родине дети и даже мужья. Но влюбленные в них местные парни об этом знать не знают. Это их не касается. У девушек такой бизнес. Не всем же нравится работать уборщицами. Не всех тянет в проститутки. Есть хорошая и безопасная профессия – содержанка. Особой удачей считается, если устраиваешься в содержанки сразу трех-четырех мужчин, каждый из которых уверен, что он для тебя единственный. Любовь всей жизни. И что ты бедная девушка-труженица, которой надо много и прилежно работать у чужих людей. У местных мужчин, как правило, добрые сердца, на ласку они отвечают лаской. И стремятся помочь, чем могут. Так что успевай крутиться между своими единственными, и будешь вполне обеспечена. И ребенка поднимешь, и мужу пропасть не дашь.

Бывает, конечно, по-всякому. Бывает, возникает сильная привязанность, и «цветок» делает выбор в пользу немецкого друга. В слезах признается, что есть несчастное дитя на родине. Это здесь никого не пугает. И происходит тогда регистрация брака и легализация пребывания. Но тут уж содержанкой не поработаешь! А те, для кого это не профессия, а призвание, просто не выносят однообразия супружеской жизни. Так «цветки» превращаются в крапиву. Но зачем печалить влюбленное сердце?

– Будьте счастливы! – желаю я. – И все-таки – поосторожней!

– Ах! – легкомысленно отмахивается счастливец.«Границы пахнут трупами», – писал некогда поэт Хлебников.Трупами – да. А еще – деньгами. А еще ложью, мошенничеством, воровством.Но лучше закрыть глаза. И притвориться, что повсюду порядок. И существуют только отдельно взятые, легкоустранимые сбои в системе…