Приключения москвичей в русской деревне

Туристы, которые путешествуют с «Альтуризмом», никогда не живут в отелях, только в деревенских домах. В этих поездках нет ресторанов, зато есть домашняя еда от хозяек. Культурная программа — это экскурсии по заповедникам с болотами и мастер-классы по выпечке хлеба. А большую часть времени отдыхающие тратят на работу в помощь местным: от ремонта сельского дома культуры до уборки мусора на берегу реки. ТАСС рассказывает историю о необычном бизнесе и о том, чего действительно не хватает жителям большого города.

«Я не дауншифтер»

У Екатерины Затуливетер, создательницы «Альтуризма», всегда наготове два ответа на два популярных вопроса.

Во-первых, она не дауншифтер.

Да, распрощалась с офисной работой, чтобы делать туры в глухие российские деревни — с нуля и без уверенности в том, что дело пойдет.

Да, денег стало меньше. Были, она не скрывает, голодные месяцы, хотя были месяцы с хорошей прибылью. И пусть длинноволосая девушка в толстовке с капюшоном говорит: «Я живу в трех местах, а чаще нахожусь в дороге». И использует формулировки вроде «следование за чем-то своим», «делать то, что нравится по жизни». Но вся концепция дауншифтинга разбивается, когда она объясняет: «Я уверена, что на этом можно зарабатывать. Хорошо зарабатывать. Больше чем в офисе».

Во-вторых, ее туры — это не экотуризм, не агротуризм, да и вообще туризм здесь — дело второе. Первое — это развитие территорий — малых городов и сел.

Раньше отдыхать в России не хотелось

Три года назад Катя Затуливетер работала менеджером в московской косметологической компании: организовывала онлайн-курсы по косметологии. Офис, график-пятидневка. И еще был блокнот, куда она записывала бизнес-идеи — все, что пришли в голову.

Первая идея совсем не относилась к русским деревням.

«Есть движение — вуфинг (WWOOF, Willing Workers on Organic Farms — «Всемирные возможности на органических фермах» — прим. ТАСС). Это волонтерская работа на экофермах по всему миру. Человек может поехать в любую страну по приглашению фермера и помогать в его деле. Я вдохновилась этой идеей, но хотела возить людей не только на фермы. Думала о турах в Азию и Африку и объясняла вроде: «строить школу в Зимбабве». Месяца три я пыталась понять: будут ли русские ездить за границу в такие туры. Просто билась головой о стену — ничего не получалось. А потом у нас упал рубль, и я поняла: «Все. Это неправильный путь».

Говорит, отдыхать в России ей не хотелось: «Приезжаешь в маленький город и видишь, что все разрушается, становится хуже с каждым днем. Расстраиваешься. Поэтому я всегда проводила отпуск в Европе».

Но теперь идея «туры в русскую глубинку» стояла в блокноте первой в списке. «Смысл тот же: останавливаться у местных жителей, помогать им улучшить жизнь на маленькой территории, то есть «путешествия со смыслом», — объясняет Екатерина. — Стала рассказывать об этом знакомым, и здесь все быстро сложилось: один приятель дал контакты своих родственников в Тутаеве в Ярославской области».

Тутаев: художники и субботник на берегу Волги

Маленький город (немного больше 40 тыс. человек —  прим. ТАСС) стоит на берегу Волги. Люди, готовые принимать у себя, —  художники. Сразу понятно, что в городе можно улучшить: на берегу реки полно мусора, а значит, можно пойти на субботник. К тому же Тутаев входит в 12 городов Золотого кольца, а значит, по нему интересно прогуляться.

«Был февраль 2015-го. Я поехала познакомиться с этой семьей на следующей неделе и сразу начала организовывать тур. Хотела собрать группу на май. Только опубликовала пост в Facebook об этом, тут же отозвалась одна девушка, попросила организовать такой тур в конце апреля, на ее день рождения, и сама собрала группу из десяти человек — ее друзей», — вспоминает Катя.

То есть первый тур получился выгодным. Но еще начинающую предпринимательницу воодушевило то, как местные жители пришли им на помощь.

«Мы вышли на субботник на берег Волги, шел снег, и тут группа из 18 человек с вениками и лопатами… Это местные жители узнали, что приехали туристы, которые заплатили деньги, чтобы убрать у них, сделать их жизнь лучше. Им стало любопытно: «Как это?» Остаться в стороне они не смогли».

Бизнесмен, спасающий старину, и другие герои костромской деревни

Потом появился терем.

«Это старый деревянный терем в деревне в Костромской области: 500 километров от Москвы. Его нашел один московский бизнесмен, когда от него оставались только гнилые стены. Сначала он хотел привлечь к нему внимание, чтобы его отреставрировали. Но не удалось — сам купил и принялся за восстановление. То, как дом сейчас выглядит, — Катя показывает на телефоне фотографии ухоженного и сказочного русского терема на телефоне, — это результат 10-летнего труда».

Почему успешный семейный столичный житель так загорелся идеей защитить и спасти погибающий терем, никто не спрашивал, пожимает плечами Катя. Владелец часто рассказывает туристам истории о том, как восстанавливали каждую стеночку, но уходить в психологию — не его привычка.

«Лучшее место по размещению и комфорту среди наших направлений», — Екатерина вдруг говорит, будто гостиничный работник старой школы, но тут же возвращается к привычному образу: «Это очень даже «пять звезд». Мы живем в тереме, вокруг старинная мебель, старинные сундуки, прялки, которые новый владелец спас от разрухи».

Реставрация терема — дело серьезное, это не работа для туристов выходного дня. Но все-таки для москвичей находится труд. Профессиональный реставратор, который восстанавливал дом, проводит мастер-классы по починке мелких предметов: книг, шкатулок.

По вечерам — общение с местными: их истории порой не менее занимательны, чем то, что можно найти в старинных сундуках. «Повар, который работает в тереме, из Самары. Он переехал в деревню из-за любви: на Олимпийских играх в Сочи познакомился с девушкой из этих мест», —  рассказывает Катя. «Актер. Краевед. Местный депутат», — говорит она уже про другого местного жителя. И объясняет: «Он водит здесь экскурсии, а депутатом стал, чтобы отстаивать права местных жителей».

Японцы и испанцы едут в село Цевло

В деревню Цевло в Псковской области туристы ездят раз-два в месяц. Выезд из Москвы в пятницу, путь длиной в одну ночь, в деревне есть достопримечательность — болотистый заповедник, и есть проблема — школа не работает уже несколько лет, но местная активистка открыла сельский детский клуб, внутри нужен ремонт.

«Алена из Подмосковья, — рассказывает Катя про сельскую активистку. — Она работала в организации, которая занимается российскими заповедниками. Часто путешествовала по национальным паркам, потом решила переехать в первый попавшийся Полистовский болотистый заповедник».

Программа событий в деревенском клубе не хуже, чем в городском коворкинге. Дело Алены понравилось интернет-пользователям и волонтерам, в село поехали гости. «Мастер-классы для сельских детей проводят профессиональные художники. Приезжают на встречи иностранцы из Ирландии, Испании и Японии. Студенты на практике делают с детьми исследования, дети участвуют в проведении традиционных праздников, ставят спектакли», — перечисляется в презентации тура на сайте «Альтуризма».

Кто идет в деревенские активисты

«Как я нахожу людей из глубинки? Теперь они сами меня находят», — Катя говорит, что деревенские жители, которые могут вот так позвать горожан поработать, — это тоже свои люди, с «определенными ценностями». У них есть общее в личных историях.

«Часто это люди, которые переехали в деревню. Есть дауншифтеры, но чаще это люди, которые родились в селе, уехали в город, а потом вернулись. Главное, они видели другую жизнь. Люди, которые никогда не уезжали, просто не знают, как по-другому. А они видели, что может быть лучше. И поэтому не могут спокойно смотреть на то, как все разрушается, они начинают что-то менять вокруг себя. Они, в каком-то роде, белые вороны».

Другие деревенские жители — не пассионарии — не всегда понимают, что здесь делают московские туристы, бывает, что упускают возможность подработать на отдыхающих. Но эта возможность есть у всех, и это принципиально, объясняет Катя.

«Мы едим только у местных хозяек. Всегда у разных: договариваемся так, что завтрак — у одной, обед — у другой, ужин — у третьей. Чтобы не было так, что один человек заработал, а другой — нет. Пусть все поработают с туристами. А если кто-то из местных женщин умеет делать что-то интересное: печь хлеб в печи, например, я предлагаю: «Давайте мы заплатим больше, но проведите для нас мастер-класс».

Так и происходит развитие малых городов и сел. Проживание тоже только в домах у местных жителей.

«Можем взять велосипеды напрокат и отправиться на велопрогулку. В это время местные жители видят: это интересно. Может, кто-то подумает: «Починю-ка я свои пять велосипедов, которые валяются в гараже, и сдам в прокат пару раз за лето. Деньги не лишние».

«Приезжаю куда-то — начинаю работать»

«Мои путешествия нравятся людям, которые чувствуют себя в каком-то вакууме и задаются вопросами: «Что я делаю хорошего, полезного? — считает Екатерина. 

Группы, в среднем, по десять человек. Поездки занимают два-три дня. Большинство — женщины, от 25 лет и старше. Чаще всего они работают в крупных московских фирмах. Многие из тех, кому интересны туры, сами переехали из малых городов и сел. «Иногда такие встречи случаются, например, один парень живет в Москве, мы знакомимся, он узнает, чем я занимаюсь и показывает татуировку на руке: в форме карты родного села».

«Моя работа — это привести одних людей к другим людям. Есть такая методика: когда ты совмещаешь разных людей — у них меняется сознание», — уходит в философию Екатерина.

С другой стороны, продолжает она, все, кто готов поехать в глубинку, чтобы поработать на благо местных жителей, разделяют одни ценности. «Не каждый человек заплатит, чтобы поехать в деревню. Должны быть определенные ценности. Потом они дружат, совместные бизнес-проекты начинают. Или говорят друг другу: давай вместе поедем в новое путешествие».

Катя, кстати, сама из глубинки: родилась в Тырнаузе — бывшем шахтерском городке в Кабардино-Балкарии. Позже ее семья переехала в поселок Змейка в Ставрополье — это колоритная местность в двух шагах от одной из столиц российского коневодства с десятками конюшен. На Кавказ она не делает туры, но это в планах. Ее отношение к глубинке и людям тоже поменялось.

«Когда начала делать первый тур, я увидела российскую глубинку по-другому, — говорит Катя. — В маленьких городах и селах трудно жить, но там есть люди, которые не уезжают в мегаполисы, остаются и пытаются сделать жизнь вокруг себя лучше. Общение с ними как раз может убрать депрессию, дать мотивацию».

И уточняет: «Я все равно не могу отдыхать в России, теперь у меня профдеформация. Только приезжаю куда-то — начинаю работать: думать, что здесь можно улучшить, организовать, показать туристам».

Анастасия Степанова